Девочки вышли на двор, где грязи было по щиколотку: шел мелкий дождичек. Ирина держалась рядом с матерью. Петр уже дожидался на дворе, застыв в богатых мехах и шитых сапогах. Колина жена пришла со своими детьми, и маленький Васин племянник Сережа с криками носился вокруг взрослых. На его полотняной рубашке уже красовалось громадное пятно. Отец Константин тоже стоял рядом и молчал.

– Странное время для свадьбы, – негромко сказал Васе Алеша, становясь рядом с ней. – Засушливое лето и плохой урожай. – Его каштановые волосы были чистыми, короткая бородка расчесана с душистым маслом. Голубая вышитая рубаха была подпоясана голубым же кушаком. – Ты очень хороша, Вася.

– Не смеши меня, – попросила сестра и уже серьезнее добавила: – Да… и отец это чувствует. – Действительно: хоть Петр и казался веселым, морщины между бровями были глубокими. – У него такой вид, будто он должен выполнить неприятную обязанность. Видимо, ему отчаянно нужно меня отослать.

Она попыталась превратить это в шутку, но Алеша бросил на нее понимающий взгляд.

– Он старается тебя оберегать.

– Он любил нашу мать, а я ее убила.

Алеша ответил не сразу.

– Это так. Но, право, Васочка, он старается тебя уберечь. Кони уже мохнатятся, а белки жрут так, словно от этого зависит их жизнь. Зима будет тяжелая.

В ворота ограды галопом влетел всадник, направив коня прямо к крыльцу. Грязь из-под конских копыт разлеталась во все стороны. Резко осадив коня, он спрыгнул на землю: мужчина средних лет, невысокий, но крепко сложенный, с обветренным лицом и темной бородой. Уголки губ скрывали нерастраченный молодой задор. Зубы у него были целы, а улыбка – по-мальчишечьи светлой. Он поклонился Петру.

– Надеюсь, я не опоздал, Петр Владимирович? – спросил он со смехом.

Мужчины сжали друг другу запястья.

«Не удивительно, что он обогнал Колю», – подумала Вася.

У Кирилла Артамоновича оказался великолепный молодой конь. Даже Буран с его выдающимися статями казался грубоватым рядом с этим чалым жеребцом, идеально сильным. Василисе захотелось провести руками по его ногам, оценить крепость мышц и костей.

– Я говорил отцу, что это плохая мысль, – сказал Алеша у ее уха.

– Какая? И почему? – рассеянно спросила Вася, поглощенная созерцанием коня.

– Выдавать тебя замуж так рано. Потому что скромным девицам положено жадно смотреть на господ, добивающихся их руки, а не на резвых коней этих господ.

Вася рассмеялась. Между тем Кирилл с преувеличенной любезностью кланялся крошечной Ирине.

– Грубая оправа, Петр Владимирович, но какая же жемчужина! – проговорил он. – Подснежничек, тебе надо отправиться на юг и цвести в наших цветниках.

Он улыбнулся, а Ирина зарумянилась. Анна взирала на дочь с немалым удовлетворением.

Кирилл повернулся к Васе с непринужденной улыбкой на губах, которая мгновенно исчезла, когда он ее увидел. Вася решила, что ее внешность ему не понравилась, и чуть вызывающе подняла голову. «Тем лучше. Найди себе другую жену, раз я тебе не нравлюсь». Однако Алеша этот потемневший взгляд понял правильно. Вася смотрела людям прямо в лицо и больше была похожа на юную необъезженную кобылку, а не на воспитанную в тереме боярышню, и Кирилл уставился на нее зачарованно. Он поклонился ей, и на его губах снова заиграла улыбка, однако совсем не такая, какую он адресовал Ирине.

– Василиса Петровна, – сказал он, – ваш брат сказал, что вы красивы. Это неправда. – Она замерла, а его улыбка стала еще шире. – Вы великолепны.

Он обвел ее взглядом с кокошника до обутых в туфельки ног.

Рядом с ней Алеша сжал кулак.

– С ума сошел? – прошипела ему Вася. – Он имеет право: мы помолвлены.

Алеша смотрел на Кирилла очень холодно.

– Это мой брат, – поспешно сказала Вася, – Алексей Петрович.

– Очень рад.

Казалось, Кирилла все это позабавило. Он был почти на десять лет старше Алеши. Его взгляд еще раз неспешно прошелся по Васе. У нее по коже пробежали мурашки. Она услышала, как Алеша скрипнул зубами.

В этот момент раздался короткий крик и хлюпанье. Все стремительно обернулись. Васин племянник Сережа подкрался к жеребцу Кирилла и попытался забраться в седло. Вася его понимала: ей и самой хотелось на нем проехаться. Однако от неожиданности молодой жеребец встал на дыбы, дико выкатив глаза. Кирилл стремительно рванулся, чтобы схватить коня под уздцы. Петр вытащил внука из грязи и отвесил ему увесистый подзатыльник. В этот момент на двор галопом въехал Коля, еще больше усилив суматоху. Сережина мать унесла орущего мальчугана. В самом конце дороги показался первый возок обоза, став ярким пятном на фоне серого осеннего леса. Женщины поспешили в дом, чтобы выставить на стол еду.

– Вполне понятно, Вася, что он предпочел Ирину, – заявила Анна, пока они сражались с громадным чугунком. – Дворняжка никогда не сравнится с породистым псом. Хорошо хоть, что твоя мать умерла – так проще забыть о твоем печальном происхождении. Ты сильная, как лошадь. Это чего-то стоит.

Домовой вылез из печки, шатающийся, но решительный. Вася украдкой плеснула ему немного меда.

– Смотрите, мачеха, – сказала она. – Это кот?

Анна обернулась, и ее лицо посерело. Она пошатнулась. Домовой хмуро на нее посмотрел, и она тут же упала в обморок. Вася увернулась, схватив горячий чугунок. Еда осталась цела, а вот об Анне Ивановне этого сказать было нельзя: у нее подломились ноги, и она рухнула на пол с радующим слух грохотом.

* * *

– Он тебе нравится, Вася? – спросила Ирина, когда они вечером легли спать.

Вася уже почти спала: они с Ириной встали до света, чтобы приготовиться к приезду гостя, а пир затянулся допоздна. Кирилл Артамонович сидел рядом с Васей и пил из ее кубка. У ее нареченного оказались мясистые пальцы и сотрясающий стены хохот. Ей понравилось его сложение, но не его бесцеремонность.

– Он – человек приятный, – ответила Вася, но про себя взмолилась всем святым, чтобы он исчез.

– Красивый, – подхватила Ирина. – И улыбка у него добрая.

Вася повернулась, хмуря брови. В Москве девицам не разрешалось встречаться с возможными женихами, но здесь, на севере, нравы были проще.

– Может, улыбка у него и добрая, – возразила она, – а вот конь его боится.

Когда пир подходил к концу, она ускользнула на конюшню. Жеребца Кирилла по кличке Огонь поставили в стойло: его нельзя было выпускать пастись.

Ирина засмеялась:

– Откуда ты знаешь, что думает конь?

– Знаю, – сказала Вася. – И потом он старый, птичка. Дуня говорит, ему почти тридцать.

– Но он богатый. У тебя будут красивые украшения и мясо каждый день.

– Вот и выходи за него сама, – снисходительно посоветовала Вася, ткнув сестру в живот. – Будешь толстая как белка, и станешь целыми днями сидеть на печи с шитьем.