– Аленький! – мама ахнула и бросилась к старшей дочери с объятиями. – А я думаю, что там за шум?

– Это я. Помешали тебе работать?

– Что за глупости? – мама бросилась обнимать старшую дочь так, словно тосковала в разлуке с ней не меньше года. – Проходи! Ты голодная?

– Нет.

– Мы уже поужинали, – мама взяла дочку за руку и повела в кухню, – давай покормлю.

Алла не произнесла еще ни одного слова, только собиралась с духом и молча наблюдала за тем, как проворно, несмотря на возраст, мама суетится вокруг плиты – а она уже почувствовала неладное.

– Останешься ночевать? – за время замужества Аллы мама впервые задала ей этот вопрос.

– Да.

– Вот и правильно, – она поставила перед Аллой тарелку и села рядом, – поздно уже ехать домой.

– И не к кому, – Алла подняла на маму печальные глаза.

– Не торопись, дочка, – она вздохнула, – иногда нужно дать жизни время, чтобы она сама все расставила по местам. Плыви по течению.

– Ты думаешь, так можно?

– Конечно! Не всю жизнь, но время от времени…

– А Вадим…

– Он устал, – мама перебила Аллу и неожиданно точно повторила слова ее мужа, – устал от того, кем ему приходилось быть рядом с тобой.

– Но я же старалась! Пыталась сделать все и даже больше, чтобы он добился успехов!

– Может, в этом и есть твоя ошибка, – она примирительно положила горячую сухую ладонь на руку дочери.

Кто слишком часто оглядывается назад, легко может споткнуться и упасть.

Эрих Мария Ремарк

– Алла, куда ты пропала?! – Лена переминалась с ноги на ногу у двери, когда хозяйка вошла.

– Осталась ночевать у родителей.

– Я так испугалась! Ты не брала телефон.

– Да? – Алла вытащила из сумки аппарат и взглянула на дисплей: утром забыла включить звук. – Как там ребята?

– Хорошо, слава богу.

– Что-то случилось? – Алла увидела беспокойство в глазах подруги.

– Ты будешь обедать? – Лена ушла от ответа.

– Да, – Алла сняла шубу, помыла руки и пошла в кухню на умопомрачительный запах солянки. – И зачем ты меня балуешь? Еще привыкну.

– Я не тебя балую, а себя, – Лена смущенно возилась с половником и тарелками, – ты не представляешь, какое счастье. Шикарная квартира. Отдельная кухня. Такое удовольствие стоять у плиты!

– Мне, наверное, не дано.

– Ерунда, – она обернулась к Алле: – Хочешь, научу? Ничего сложного.

– Потом, – мысли об Алешеньке не отпускали. – Что там Борис Кузьмич говорит?

– Пока ничего.

Лена внимательно посмотрела на Аллу, словно раздумывая, стоит рассказывать или нет. Но скрывать правду было бессмысленно – Алла уже почувствовала: что-то произошло.

– Лена, не тяни!

– Алешеньке сделали рентген. Ничего страшного. Но, возможно, придется еще раз оперировать.

– Я это знаю.

– В общем, – Лена поставила тарелки на стол и села сама, – нашли его маму!

– Где?!

– В подвале того самого дома, где они жили.

– Она жива?

– Жива.

– Слава богу! – Алла одновременно почувствовала радость и холод в груди: теперь, когда рядом с Алешенькой будет мать, ее саму уже точно никто к ребенку близко не подпустит.

– Не все так просто.

– Она пострадала? Ее кто-то запер в этом подвале?

– Никто ее не запирал, – Лена махнула рукой, – сама пряталась.

– От кого?! – глаза Аллы невольно расширились от изумления.

– Ох, – Лена расстроенно покачала головой, – я сама до сих пор не могу поверить. От монстров!

– Бред сумасшедшего…

– Так и есть, – она кивнула, – мама Алеши больна, и никто об этом не знал. Женщина не состоит на учете, не наблюдается у психиатра, одна воспитывает ребенка, если так можно назвать.

– А куда смотрели соседи?! Хватило ума обвинить меня в преступлении, написать заявление в полицию, но только не заметить, что творится в соседней квартире!

– Подожди, что за обвинение?

Алла нетерпеливо отмахнулась.

– Не сейчас.

– В общем, временами эта Ольга Соколова была вменяемой, – Лена вздохнула, – но иногда у нее начинались какие-то галлюцинации, и она громила все вокруг. Сражалась с чудовищами.

– А Алешенька?

– И он попадал под горячую руку. Иногда она бушевала по нескольку дней подряд, ему приходилось отсиживаться в подъезде. Почти ничего не ел, а соседи делали вид, что ничего не замечают.

– Откуда ты все это знаешь?

– Максимка рассказал, – Лена пододвинула тарелку, из которой поднимался ароматный пар, поближе к Алле, – Алешенька общается только с ним. После того как насмотрелся на мать, боится женщин. Думает, мы все такие.

– Так вот в чем дело!

Лена кивнула, потом спохватилась, что не дала ложки. Вскочила. Алла сидела не шелохнувшись, пытаясь сообразить, что теперь будет с ребенком.

– И где она сейчас?

– В психиатрической клинике. Скорее всего, ее лишат родительских прав.

– А Алешенька?

– Ему еще месяца три в больнице лежать. Дальше будет видно.

– В каком смысле? – Алла насторожилась.

– Я так поняла, уже работает орган опеки. Борис Кузьмич сказал, сначала будут искать родственников.

– А если их нет?

– Определят в детский дом.

– Так нельзя! – Алла вскочила с места и стала метаться из угла в угол. – Ребенку нужна семья!

– Смотря какая семья, – Лена тяжело вздохнула, – я вот только сейчас, когда отец Максимки ушел, почувствовала себя человеком.

– Вы с Максимкой и есть семья, – Алла нервничала, – а Алешенька один! Он же маленький!

Лена посмотрела на подругу с сочувствием.

– Алеша спрашивал о тебе.

– Правда?!

– Да. Думает, ты больше не приходишь, потому что обиделась на него. Максимка пытался переубедить…

– Бедный малыш!

– Давай я поговорю с Борисом Кузьмичом? Может, тебе разрешат?

– Бесполезно! – Алла опустила глаза. – Пока полиция не снимет обвинения, меня даже на порог не пустят.

– Я не понимаю, что произошло?

– Соседка Соколовых решила, что, если я помогаю Алешеньке, значит, я его и сбила! А потом стала замаливать грехи.