Песня звучала громче, ритм ускорялся. Пламя больше не лизало хворост - оно с гулом било ввысь, как будто в нем пробудился внезапный, сильный голод, как будто молот колдуна придавал ему какую-то мистическую силу, словно кузнечные меха. Гном-колдун внезапным прыжком оказался в центре пожарища и замер, вознеся к небу руки. Генрих поежился. Ему показалось, что сейчас песню сменит полный боли крик, а колдун превратится в живой факел. Но он ошибся - пламя не тронуло колдуна. Оно даже не обожгло перьев на его шубе.

Несколько долгих минут пребывал колдун в объятиях пламени. Наконец он прогнулся, занес молот еще дальше за спину, а потом нанес последний, могучий удар. Тысячи жарких искр взметнулись к небу, скрыв колдуна. На глазах Генриха красные огоньки выстроились в яркую тонкую нить, исчезающую в черноте неба. Охваченный пламенем дракар дрогнул, покачнулся и поднялся над костром. Какое-то время он покачивался, словно под ним перекатывались морские волны, а затем стал подниматься выше и выше. Огненная нить зазвенела, точно гитарная струна, и лодка в одну секунду исчезла. В темном небе сверкнула и погасла звезда, пламя костра улеглось у ног колдуна, точно пес.

- Боги приняли к себе Плюнькиса, - с облегчением произнес Ильвис. - Мы не очень-то в это верили, ведь старик не был гномом…

Песня смолкла; покачиваясь от слабости, колдун выбрался из костра. Молот в его руке превратился в посох - устало опершись на него, гном повернул голову к лесу и замер в терпеливом ожидании.

Совершенно не понимая, что происходит, Генрих проследил за взглядом колдуна. Он увидел, что древне-рожденные расступились, образовав широкий проход, по которому брел в сторону погребального костра некто в черном плаще, с накинутым на голову капюшоном.

- Бедняга Мьедвитнир, - вздохнул Ильвис.

- Без привычной шубы из перьев его не узнать, - сказал Генрих. - Славный старик. Он нам очень помог в час битвы.

Гном Ильвис кивнул:

- Мьедвитнир часто выручал нас из беды. Без него будет тяжело, но он успел многому обучить Трора, и сегодня Трор выдержал испытание.

- Мьедвитнир решил уйти на покой? - Генрих с удивлением заметил, что древнерожденные отодвигаются от старика, будто от прокаженного.

- Нет, он уходит навсегда, - ответил Ильвис.

. Старый колдун вышел к костру. Он откинул капюшон: волосы на его голове и борода были обриты, отчего годы особенно явно проступали на сухом морщинистом лице.

- Как странно видеть гнома без бороды… - пробормотал Генрих.

Ильвис промолчал.

Мьедвитнир снял с шеи ожерелье с талисманами, бросил его в костер - пламя коротко взметнулось, приняло дар. Вслед за бусами в костер полетели чучело крысы, какие-то мешочки, камни. Освободившись от магических предметов, старый колдун повернулся к древнерожденным, поклонился в одну сторону, другую, третью, четвертую. Никто не произнес ни звука, но Мьедвитнира, похоже, это не удивляло. Он повернулся к Трору, приветствовал его коротким кивком и, не дожидаясь ответного приветствия, посмотрел на Генриха.

Долгий странный взгляд… Полный то ли раскаяния, то ли испуга - так смотрит на хозяина, умоляя о снисхождении, провинившийся пес. Генрих смутился. Он не мог понять, отчего старик так глядит на него, чего ждет, о чем просит… Пока он в нерешительности колебался, колдун Мьедвитнир сделал к нему шаг, другой, третий… За спиной Генриха шумно задышал Ильвис.

- Ты что? - растерянно пробормотал Генрих. - Чего ты хочешь?…

Старый колдун ничего не ответил. Он как-то несмело, будто опасаясь, что мальчик сейчас отскочит от него, приложил руку к раненой ноге Генриха, закрыл глаза.

- Мьедвитнир, ты преступаешь закон, - глухо сказал Ильвис. - Уходи…

Генрих почувствовал в месте прикосновения густое приятное тепло. Оно обволокло боль, сжало ее в маленькую, остро пульсирующую точку. Сгусток боли медленно передвинулся к самой колее. Мьедвитнир сжал ладонь, побледнел и вырвал из ноги Генриха точку-рану. При этом он пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился рукой за ветку-посох Генриха.

- Моя нога больше не болит, - с благодарностью произнес Генрих. - Вы уже второй раз помогаете мне, господин Мьедвитнир. Спасибо вам…

Вместо ответа колдун гномов заглянул в глаза Генриха… Тот же взгляд… Страдающий, жаждущий милости…

- Я не понимаю, - смущенно выдохнул Генрих. - Я не понимаю вас. Вы просите… но о чем?

Мьедвитнир опустил глаза.

- Это вам уже не надо, - едва слышно прошептал он и отобрал у Генриха ветку.

- Прощай, Мьедвитнир, - сказал предводитель гномов.

- Прощай, Ильвис…

Колдун гномов натянул на голову капюшон и, опираясь на посох Генриха, двинулся прочь от костра. Шел он прихрамывая, будто отнятая у Генриха боль передалась ему.

- Мне кажется, что Мьедвитнир очень расстроен, - пробормотал Генрих. - Куда он уходит?

- Он уходит от нас навсегда… Это проклятие, - голос Ильвиса дрогнул. - В бою на кладбище Мьедвитнир применил запрещенную магию…

- Запрещенную магию?

- Он предал колдуна карликов очень страшной смерти…

- О господи! Да вы с ума сошли! Карлики скормили бы всех нас дракону, а вы изгоняете старика за то, что он спас нас! - возмутился Генрих. - Разве вы не понимаете - без него все пропало бы!

- Да, он подарил нам победу, - гном вздохнул.

- Так остановите его! Почему позволяете ему уйти?!

- Это его выбор. Он уходит ради нас всех. Иначе проклятие падет на Регенсдорф… Никто не имеет права на запретную магию… Никто из нас - гномов, домовых, гоблинов… Только Черные маги взывают в трудную минуту к Злу…

- Но Мьедвитнир - старик. Он пропадет от одиночества, умрет! - Генрих обернулся и увидел, что по лицу Ильвиса текут слезы. Гном поспешно отвернулся и пробормотал:

- Это его выбор. Закон есть Закон. Мьедвитнир, как и Плюнькис, был моим другом, а теперь… а теперь… его друзьями станут дикие звери. Никто в мире не смеет поднести ему хлеба, никто не вправе предложить ему укрытие… Гном без бороды - страшный преступник…

- Так верни… - начал было Генрих, но Ильвис упрямо оборвал его:

- Мьедвитнир знал, что так будет. Он сам выбрал свою судьбу.

Генрих замолчал. Закусив до крови губу, он смотрел, как медленным шагом бредет сквозь пустоту в рядах древнерожденных маленький сгорбленный старик в длинном, до пят, плаще. Тяжесть проклятия совершенно обессилила Мьедвитнира. Он едва передвигал ноги и, казалось, вот-вот упадет. Но никто не пытался ему помочь.

Ветер не колыхал веток, не шуршал листьями. В мертвой тишине даже угли костра трещали тихим шепотом.

- Не вижу, что происходит, - вполголоса произнес Олаф. - Но у меня отчего-то на сердце кошки скребут. Не могу отделаться от впечатления, что мы похоронили не одного Плюнькиса…, Ты уверен, что больше никто не умер?