Костя замер в оцепенении. Он ведь совсем не желает смерти этого несчастного. Зачем Канташ так сказал? Между тем чеченец еще раз толкнул его в бок. Уже сильнее. Костя едва удержался, чтобы не завалиться на бок.

– Режь! – крикнули из темноты.

«Еще немного, и я окажусь на его месте», – с ужасом подумал он.

Дальше все происходило словно в тумане. Взяв двумя руками нож, Костя, не размахиваясь, ударил Висани острием в шею, но промазал. Лезвие стукнуло о камень. Испугавшись, что этим он выдает себя, снова занес его над головой.

Канташ перехватил его за запястье:

– Не так. Одной рукой режь горло, другой держи за волосы!

Желая быстрее покончить с этим кошмаром, Костя принялся пилить шею несчастного. Однако, дернувшись, Висани прижал к груди подбородок.

– Э, совсем ничего не можешь! – зло прошипел Канташ и с силой завернул голову мужчины назад. – Режь!

Костя судорожными движениями стал резать горло. Горячие струи брызнули на подбородок и руки. От запаха парной крови, который он почувствовал даже своими легкими, к горлу подступил тошнотворный комок. Стараясь не дышать, он давил на рукоять, с остервенением двигая лезвием вверх-вниз. Когда из несчастного с хрипом вырвалась пена, тошнотворный свет автомобильных фар потонул во мраке. Он видел лишь пробивающийся сквозь него зеленый свет лампочки работающей видеокамеры. Этот огонек словно проник в голову, в самый мозг, подобно сверлу, вгрызаясь в сознание.

– Все. – Костя вздрогнул от того, что его похлопали по плечу. – Вставай. Пора отсюда убираться!

Он посмотрел на Висани. Неестественно завернув назад голову, с чудовищной раной на шее, из которой, еще пульсируя, вытекала на землю казавшаяся черной кровь, тот лежал, уставившись перед собой ничего не видящими глазами. Одна нога была вытянута и едва заметно подергивалась. Вторая согнута в колене. Он походил на выбившегося из сил человека, упавшего на землю от усталости.

С трудом поднявшись, Костя отошел к машине.

* * *

Развязав деду Мурату руки, Рамхзан помог ему подняться:

– Давно они меня ждут?

Старик молча подошел к убитому за столом парню и, взяв его за подбородок, заглянул в лицо:

– Он еще живой.

– Не может быть! – воскликнул Рамхзан.

Недоверчиво глядя на старика, он снял с крюка висевшую по центру потолка керосиновую лампу и подошел ближе. Рамхзан отчетливо видел, как в момент выстрела из-за головы чеченца вылетели брызги крови.

«У старика плохое зрение, а труп еще совсем теплый, вот и подумал, что живой», – мелькнула у него мысль.

Однако, подойдя ближе и более внимательно осмотрев результаты своего попадания, он с удивлением обнаружил, что родственник прав. Пуля попала под левый глаз, перебила переносицу, изрядно разворотив встретившиеся на пути хрящи и кости, а вышла под правым глазом, изуродовав нижнее веко. Сейчас уже невозможно было определить, остались ли целыми глаза. Все распухло и было залито кровью. Верхняя губа, приподнявшись, обнажила зубы. Изо рта с каждым выдохом вытекала кровавая пена.

– Не жилец! – констатировал Рамхзан, с опаской покосившись на второго бандита. Тот точно был мертв. Не надо было даже щупать. Он протянул деду Мурату лампу: – Подержите. Я выволоку его во двор и там прикончу.

– Нет. – Старик неожиданно выставил вперед руки, словно желая закрыть собой раненого. – В нашем роду не принято убивать беззащитных.

– Этот шакал недостоин жизни, – возразил ему Рамхзан. – Он посмел связать руки человеку, которому годится в правнуки! Я убью его!

– Он не виноват! – продолжал настаивать на своем Мурат. – Я сам вынудил его так поступить, едва не пристрелив. Просто отсырел порох…

Только сейчас Рамхзан увидел стоящее в углу, за спиной раненого парня, старинное ружье. Оно было ненамного младше своего хозяина. Дед Мурат приобрел этот раритет еще в далекой молодости. С тех пор, сколько Рамхзан себя помнил, оно украшало стену соседней комнаты. Там же, на ковре ручной работы, всегда висел кинжал отца Мурата.

– Что вы будете делать с ним? – удивился Хадаев.

– Для начала надо остановить кровь. – Старик поставил на стол лампу и, шаркая ногами, подошел к небольшому деревянному шкафчику, висящему на стене. В нем он хранил бинты и йод. Больше никаких лекарств Мурат в доме не держал.

Сокрушенно вздохнув, Рамхзан убрал пистолет и, подойдя к трупу второго бандита, взял его за ноги.

– Ты уходи, – неожиданно заговорил старик. – Тебя ждет трудная дорога. Я сам здесь уберу.

Как ни пытался Рамхзан убедить деда, что ему не составит труда спрятать убитого, тот все же выставил его за дверь.

* * *

Еще до наступления рассвета Хадаев вместе с девушками покинули село. Пока темно, нужно было успеть укрыться за ближайшим хребтом. Мало ли кто может увидеть уходящих в сторону границы людей. Шли почти на ощупь. Несколько раз какая-то из девушек спотыкалась и падала. Рамхзан не обращал на это внимания. Дальше будет еще тяжелей. Узкий, шириной чуть больше человеческой ступни выступ, тянущийся вдоль отвесной скалы, был серьезным испытанием для бывалых мужчин. Он почувствовал несвойственное ему волнение за женщин. Если у кого-то из них закружится голова, не миновать беды. Очень легко свалиться вниз.

Следствием гибели даже одной девушки может стать немилость Аюпа. Наверняка, отправляя Рамхзана одного, он тем самым отвечал ему на вопрос о доверии руководства. У Хадаева не было денег, подобно другим полевым командирам, успевшим сколотить за годы войны целое состояние. Он не имел такого образования, как тот же Мациев. Скупое покровительство Аюпа – все, что довольно долго держало его во главе созданного им же самим отряда. Как ни парадоксально, но после того, как он обзавелся преданными боевиками, а его вылазки начали приносить плоды, на власть в отряде стали претендовать другие. Его много раз упрекали, что он требует мало денег от Шодди, а хорошие отношения с Аюпом лишь усугубляют плачевное материальное положение боевиков.

Упорно ходили слухи, будто Аюп больше платит строптивым полевым командирам, опасаясь с их стороны различного рода пакостей, тогда как Рамхзан может и потерпеть. С самого начала он воевал за идею, мало уделяя внимания материальной стороне дела. В его отряде не было даже видеокамеры, которые другие боевики считали обязательным атрибутом и инструментом выколачивания средств. Она появилась с приходом Мациева. Почти сразу увеличились размеры вознаграждения за труды. Постепенно Белан своими «подвигами» затмил заслуги Рамхзана, который стал ощущать себя выскочкой, быстро уйдя на вторые роли. Наверняка так думал и Шодди. Рамхзану неведомо мнение этого человека о себе. Аюп может многое недоговаривать. Но он, бесспорно, ценил устаревшие взгляды Рамхзана. Сейчас, когда все чаще слышно о победах русских и новой милиции и все реже радуют слух подвиги боевиков, далекие покровители скупее платят чеченцам. Вновь на передний план выходят такие, как он. Снова о них вспомнили. Возможно, Аюп увидел в нем человека, который будет даже в России без денег бить врага, а может, это своеобразное качество есть гарантия надежности? Сколько Рамхзан ни думал над ситуацией, в которой оказался, не находил ответа ни на один вопрос.