— Хорошо себя ведешь, как и обещал? — лукаво прищурилась я. — Разве лошадки непослушных детей катают?

— Как же тяжело с женщинами, — громко вздохнул сын, закатив глаза. — Прав дед Степа.

Богдан поплелся в свою комнату, Ядвига отправилась заново укладывать этого ночного дезертира, а мы с Васькой обосновались на кухне, где разобрали пакеты с вкусностями и принялись накрывать стол.

— Дед Степа? — вопросительно зыркнула на меня рыжая.

— Охранник в детском саду. У Бодьки сейчас такой возраст, что как губка впитывает все, что услышит или увидит. С трудом представляю, что начнется, когда в первый класс пойдет.

— Богдан же его сын?

Кого «его», Васька озвучивать не стала, и без слов было понятно.

— Поработала я ксероксом, да? — хмыкнула я, тщательно делая вид, что слишком занята нарезкой, чтобы поднять глаза.

— Очень похож, правда. Глеб знает?

— Понятия не имею, — пожала плечами я. — Мне все равно. А у тебя…

— Нет, — погрустнела Васька. — Не получается с детьми. Три выкидыша, две неудачные попытки ЭКО.

— Прости, — поджала губы я.

— Зато я благотворительностью занимаюсь и открыла «Дом творчества» для юных дарований. — Она хоть и делала вид, что все в порядке, но глаза ее выдавали.

Телефон не умолкал. Даже на беззвучном режиме постоянное гудение раздражало. И Васька не выдержала.

— Чего тебе, Дубравин?

— Где ты?

Из-за мощного динамика я прекрасно слышала слова мужчины.

— Дома.

— Не ври. Тебя здесь нет.

— Так я в чужом доме. Впрочем, небольшая разница, верно, Кеша? Что тот чужой, что этот…

— Вась, приезжай. Я уже знаю про аварию. По всей сети уже разнеслись кадры, как ты на дороге… — Он взял короткую паузу, а потом сорвался на крик: — Ты хоть понимаешь, что перед выборами у меня должна быть идеальная репутация? А тут такой финт, Василиса!

Моя нечаянная гостья из прошлого открыла вино и щедро приложилась к горлышку, даже не став наливать себе в бокал.

— А любовница идеальной репутации не помеха? — спросила мужа Васька. — Странные у тебя понятия о репутации, Дубравин.

— Вась…

— Не звони мне. И не ищи. Приеду тогда, когда захочу. Или не приеду.

С этими словами она сбросила звонок и отключила телефон. А потом подняла на меня глаза. Больные, отчаянные, полные обиды и слез.

— Хорошо мы жили, Рит. Ничего не предвещало, как говорится. Ну да, занят он вечно, ну да, с детьми не получалось, но ведь любовь не прошла, я же чувствовала! А тут смс-ка на телефон пришла, мол, ваш муж вам изменяет. Время, дата, место. Как в дешевых сериалах, честное слово. А я, дура, возьми и попрись по этому адресу… — Васька запустила пальцы в волосы и дернула. — Лучше бы не пошла. Но нет, я же правды захотела. А эта правда чуть жизни мне не стоила.

— У всего есть цена.

— Ты права, — кивнула она. — Есть. Славу я отослала в аптеку, сама в машине осталась и глаз с гостиницы не сводила, пока его не увидела. С ней. А там меня и накрыло. Я даже не помню, как кинулась через дорогу, добраться побыстрее к нему хотела, чтобы в глотку вцепиться, чтобы морду эту холеную расцарапать, только бы больно ему сделать. Так же, как мне… А он ушел, даже ничего не заметив. Видимо, слишком занят был.

— Вась…

Что говорят в таких случаях?

Слова у меня не находились. Зато в груди жгло, будто эта боль моя была, а не Роговой.

— Переживу, Рит. Жизнь — она ведь умная щучка. Где-то отнимает, где-то прибавляет. Вот тебя мне послала, дала второй шанс. А Дубравин… Да пошел он к черту!

Она пила вино словно чай. Но у меня даже мысли не возникло ее остановить. Васька искала анестезию для души, только жаль, что вместо нее она заработает лишь похмелье и головную боль.

Это была странная ночь. Вне уже родного мне клуба. Вне панциря, куда я сама себя загнала. Вне привычных мне масок.

Ночь обнажения душ.

Ночь откровений.

Ночь сближения.

Ночь, когда я поняла, что дружба не исчезает бесследно. Ее можно разбазарить по глупости и гордости. Можно отвернуться. Но в сердце все равно остается место для того особенного человека, который однажды был подарен тебе судьбой. И сколько бы времени ни прошло, а это место по-прежнему остается за ним.

— Отличный у тебя парень, — не уставала нахваливать Васька. — Ничего от Глеба не перенял, кроме внешности.

Яга повела Бодьку в садик, а мы вызвали такси и спускались на улицу. Мне надо было разобраться с поставщиками, забрать платье из ателье и встретиться с Грабовским. С Васькой договорились пересечься в том кафе, где и пройдут переговоры с моим конкурентом, только немногим позже.

— Мой характер, моя кровь, — я хотела пошутить, но все равно получилось высказаться с гордостью.

А куда ее деть, если этот когда-то крохотный малыш сразу сумел стать центром моей Вселенной? Даже и думать не хотелось, что всего этого могло и не быть, решись я на аборт тогда…

— Как только машину отремонтируют, Слава тебе ее под подъезд доставит, — сказала подруга. — Должна же я воспользоваться благами богатой жизни, пока еще могу.

Она зашипела и потерла виски.

— Таблетка не помогла? — посочувствовала я, помня, с какой головной болью Васька проснулась после наших ночных посиделок. И хорошо, что я не дала себе уговориться алкоголем, сейчас не страдала похмельем.

— Меня всегда тяжело отпускает, — поделилась подруга. — Еще и мигрень может разыграться. Редкостная дрянь, скажу я тебе, она на меня не так давно напала, но уже дала жару.

— Так зачем же ты пила, если так плохо?

— Забыться, — хмыкнула Васька. — Жаль, не свезло.

— Что дальше делать будешь?

— Не знаю, — пожала плечами она. — Развод? Разборки? Примирение? Черт его знает, Рит. Я столько лет считала наш брак идеальным, а ведь люди оказались правы: хорошее дело браком не назовут.

С этим можно было поспорить, вот с Александром я чувствовала себя как за каменной стеной, но не хотелось. Да и фиктивный союз настоящему рознь. Все же мы с Каминских жили как отец с дочерью, сомневаюсь, что Рогова согласится всего-то на платонические чувства.

— Тогда не спеши с решением, чтобы позже не жалеть.

— Как получится, — сказала Васька. — Ты помнишь? У меня голова горячая. Не знаю, как все это решать буду, но точно уверена: как раньше больше не будет. Дубравин?!

Мы как раз спустились, а возле подъезда нетерпеливо вышагивал народный депутат.