Взгляд Дэниела заставил меня вздрогнуть. Под ложечкой засосало, грудная клетка отозвалась противной пустотой.

– Если, допустим, слова вашего отца иллюстрируют некий давний эпизод, тогда это объяснимо, – продолжала Карен Аддельсон. – Тогда это соотносится с тем, что нам уже известно о его состоянии. Ответьте, мисс Фарелл, вам когда-нибудь угрожала опасность?

Я качнула головой.

– Не понимаю, что с папой.

«Пустите! Мне к дочке нужно!» – фраза билась в черепной коробке, словно я сама ее слышала.

– В таком случае, как я уже сказала, параноидальный бред вашего отца заставляет меня задаться вопросом: не следует ли перевести его в другое заведение? – произнесла Карен, возвращая нас к главной теме беседы.

– Это я виноват, – произнес Дэниел.

– В чем конкретно? – насторожилась Карен.

Под нашими с ней взглядами щеки Дэниела побагровели, словно он целый день проработал на ярком солнце.

– Пропала без вести наша соседка. Аннализа Картер. Еще в новостях передавали. И я сказал об этом отцу. Не подумал о последствиях. Теперь-то понятно, что зря. Оно как-то само вырвалось. Аннализа в лесу за нашим участком пропала, а Ник сейчас как раз живет в доме, одна. Я хотел, чтобы отец не из новостей узнал, а от меня. Мне казалось, так будет лучше. Нельзя было ему говорить. Я виноват. У него не паранойя, он просто перепутал. Стал беспокоиться за Ник, вот и…

Карен по-птичьи склонила голову набок, взвешивая услышанное. Наконец кивнула.

– Что ж, теперь ситуация несколько прояснилась. Мы продолжим наблюдать за его состоянием, но, если это войдет в систему…

– Извините, – произнес Дэниел. – Я поговорю с отцом.

– Лучше я. В конце концов, он ведь обо мне беспокоится, – возразила я.

Хорошо, что я осталась стоять – такое положение и впрямь придавало уверенности.

Карен поднялась.

– Да, так будет лучше.

– Только развяжите его, – сказала я.

* * *

Дэниел пошел в кафетерий за ланчем. Я сидела на стуле, закинув ногу на ногу, тянула содовую, добытую из торгового автомата, ждала, пока проснется папа. Наконец он открыл глаза. По распоряжению Карен у двери дежурил санитар.

– Привет, папа, – неуверенно сказала я.

Папа потер запястье, не очень понимая, откуда взялась ссадина. Я наклонилась над ним, чтобы он сначала увидел мое лицо, а уж потом – комнату, какой не было в его доме, и человека, которого он знать не знал.

– С тобой полный порядок, – заверила я.

Папа сделал усилие – подмигнул мне.

– Ник?

Он прищурился, озирая незнакомое помещение.

– Ты в «Больших соснах», жив-здоров. Я с тобой и тоже жива-здорова.

Он вытянул руку, погладил меня по щеке.

– Слава богу, Ник. Тебе нельзя там оставаться.

– Тсс, – прошипела я, косясь на санитара. – Со мной все нормально.

Вошел Дэниел с тремя пенополистироловыми коробками.

– Видишь, папа, Дэниел тоже здесь. С нами все хорошо.

Папа сидел в постели как ребенок, которому приснился кошмар. Одновременно перепуганный и довольный, что все плохое осталось во сне.

– Обещай, сынок, что позаботишься о своей сестренке.

Дэниел открыл все три коробки, заглянул в каждую, одну отдал папе, вторую – мне.

– Конечно, папа, я позабочусь.

К горлу ком подкатил.

– А ты обещай, что нервничать не будешь, ладно? – сказал Дэниел.

Папа снова потер запястья, будто силясь вспомнить: должно их что-нибудь сковывать или не должно?

– Папа, – заговорил Дэниел, – это очень важно.

Я расстелила на папиных коленях салфетку.

– Запомни, папа: все в порядке.

Он уставился на Дэниела.

– Обещай, сын, что будешь беречь ее.

Дэниел уже набил себе рот. Аппетит у него ни при каких обстоятельствах не ослабевал. Он уставился на папу и ответил, не переставая жевать:

– Ты сам знаешь, что буду.

Вошла Карен Аддельсон в сопровождении врача.

– Ну как наши дела? Патрик, вам лучше, не правда ли?

– Что? А, да. Лучше.

Папа ухватил сэндвич, будто заданную роль играя.

– Вы знакомы с моей дочерью? Ник, это наша замечательная заведующая. Замечательная наша заведующая, это Ник.

– Рада познакомиться, – одновременно сказали мы с Карен.

– Патрик, – продолжала Карен, – вам не помешает поспать. После ланча доктор даст вам снотворное. Мы все обсудим завтра. Договорились?

Я ободряюще кивнула. Дэниел последовал моему примеру. Папа поглядел на меня, на Дэниела – и тоже закивал, и делал это до тех пор, пока «замечательная заведующая» не удалилась. Тогда папа стиснул мою руку.

– Обещай, Ник.

– Обещаю, папа.

У меня ни малейшего представления не было ни о чем он просил, ни на что я согласилась. Было только ощущение, что так для нас лучше.

* * *

Карен поджидала нас у стойки регистрации.

– Завтра посмотрим на его состояние. Определим наши дальнейшие действия. А с вами давайте ориентироваться на следующую неделю. – Она протянула мне визитку. – Будем на связи.

Ни я, ни Дэниел ничего не ответили. Лечебницу мы покинули, соблюдая все неписаные правила: «до свидания» дежурной сестре, «спасибо» охраннику на выходе. Сели в раскаленную машину. Дэниел завел двигатель и включил кондиционер, но, чтобы не расплавиться, дожидаясь, пока он раскочегарится, мы по максимуму опустили окна.

Тут-то я и дала волю эмоциям.

– Что за фигня происходит, Дэниел?!

– А я почем знаю?

Обе руки он держал на руле, послеполуденное солнце выбелило асфальт, сделало ослепительным, как водная гладь.

– Ты что, и правда рассказал папе про Аннализу? Или соврал этой Карен первое, что в голову пришло?

– Нет, я и правда рассказал.

– Глупо с твоей стороны.

– Согласен.

Дэниел вздохнул. Лицо, и всегда-то непроницаемое, стало вовсе каменным.

– Зря ты это сделал.

На шее у него проступили пунцовые пятна, костяшки пальцев побелели, словно вся кровь, что им полагалась, резко поменяла дислокацию.

– Сам знаю, Ник. Сам себя ругаю. Завтра съезжу к папе, проверю, как он.

– Ладно. Постой, а когда ж ты успеешь?

Он сверкнул на меня глазами, снова уставился на дорогу.