К примеру, человек, собирающийся совершить убийство, должен иметь для этого решимость и необходимую энергию, которые являются положительными качествами, нужными для реализации наиболее благородных и добродетельных поступков. Само по себе нравственное зло, то есть тот или иной порок человеческой души (всегда обусловленный несовершенством ума), тоже имеет своим исходным пунктом изначально положительную установку. В основе всего, в том числе и любых человеческих решений, лежит стремление к благу. Люди часто не отдают себе отчета (по недомыслию или обманывая себя), что на деле они творят зло. И даже осознавая, что причиняют зло, они оправдывают его совершение соображениями справедливости, блага для своей семьи, своего народа или же личного блага, понимаемого как наиболее приоритетного. Так что зло является скорее следствием искажения блага, чем лишенности его. Искажение же возникает в результате неверного понимания законов реальности, когда недостаточно учитывается взаимосвязанность всего сущего. Таким образом, главная причина нравственного зла — это ошибочные представления ума. В сущности, их и следует считать злом. Но если зло — это, так сказать, болезнь ума, то именно состояние ума — его намерения и отношение к происходящему — является определяющим критерием при оценке совершаемых человеком поступков.

В одной из своих лекций известный востоковед и знаток буддизма Е. А. Торчинов рассказывал историю, извлеченную из текстов махаяны, о двух монахах, перевозивших на корабле золото для строительства буддийской ступы[147]. Команда корабля собиралась убить монахов и завладеть золотом. Те узнали об этом и со своими сопровождающими первыми напали на моряков, связали их и бросили за борт. Решившись на такое, как это ни покажется парадоксальным, монахи руководствовались состраданием к морякам: ведь убив буддийских монахов, те совершили бы страшный грех и непременно попали бы в ад. Поэтому монахи взяли грех убийства на себя и тем самым спасли моряков от адских мук.

Эта история показывает, насколько зыбка граница между добром и злом и как одно из них перетекает в другое в зависимости от обстоятельств. И моряки, и монахи планировали убийство. Поступок первых был бы очевидным злом, тогда как поступок вторых, учитывая его мотивы, следует признать добром. Важность мотивов поступков еще и в том, что они непосредственно относятся к человеческой душе, то есть к самой субстанции бытия, показывая, к чему эта индивидуальная субстанция больше тяготеет — к добру или к злу. Сами же поступки напрямую затрагивают лишь сферу явлений, которая напоминает театральную иллюзию, и потому они, строго говоря, не заслуживают моральной оценки.

Интересно, что в раннем христианском монашестве, для которого, как и для буддизма, вообще было характерно особое внимание к внутренней жизни души, тоже существовала подобная точка зрения: «Бог не столько нуждается в продолжительном служении, сколько в добродетели воли: добродетельная душа избирается Богом не благодаря делам, но благодаря добродетельной воле, направленной к Нему, и сердцу, страждущему на всякий миг. Подобным образом, не отвергает Он грешную душу на основании дел ее, ибо часто делам возбраняется совершиться по разным причинам. Но и без участия воли совершаются многие дела — как хорошие, так и плохие. Бог же смотрит на устремленность воли — на то, в чем она находит удовольствие»[148].

Именно волевые устремления обнаруживают зло, так сказать, в чистом виде. Но наличие злой воли не означает, что за этим феноменом скрывается некая злая сущность. Сущность души, то есть сам субстрат сознания, принадлежит божественной природе и является изначально благой. Однако опыт бытия, все закономерности и случайности этого мира (речь здесь не только о земном существовании), отражаясь во внутренней структуре этой сущности, могут на уровне ее сознания порождать искаженные представления о себе и о мире. Неведение, ошибочное по­нимание реальности становится причиной злых устремлений и поступков. Вместе с тем дальнейшее накопление опыта должно приводить к более полной и правильной картине мира, формируемой сознанием. Истинное осознание единства мира изменит деструктивную направленность воли и направит ее к добру. Но чтобы это произошло, может потребоваться длительный путь развития, предполагающий в том числе и более глубокое знакомство со злом, при котором раскроется его иллюзорная, обманчивая природа, лишь маскирующая его под благо.

Таким образом, зло — это не некая особая сущность; но это, с одной стороны, большой класс явлений, а с другой — это принцип или свойство, определяющее развитие мира, задающее ему направление. Зло как принцип не позволяет бытию «застояться», оно постоянно отрицает застывшие формы, выявляя их неполноту и конечность, то есть их несовершенство. Да, многие из этих форм нам кажутся совершенными, но мы не видим всей картины и к тому же сами далеки от совершенства в части наших способностей к познанию[149].

Есть еще один довольно интересный вопрос, касающийся проблемы зла, авторство которого приписывается эпикурейской философской школе. С одной стороны, исходя из самого факта существования зла, логично усомниться в том, что мир создан и управляется благим Богом. В этом заключена вся проблематика теодицеи. Но с другой стороны, если Бога не существует, то откуда в мире добро?[150] Считается, что такой вопрос впервые был поставлен Эпикуром (что несколько странно, учитывая в целом атеистическую направленность его учения). В вопросе неявно подразумевается, что добро является случайным, неестественным положением вещей. Иначе говоря, нормой как раз является зло.

В свете сказанного ранее это не кажется такой уж большой натяжкой. Всякое движение основано на отрицании, на отказе от устойчивости. Совершая шаг, мы падаем вперед. Но если нет уравновешивающего фактора, сохраняющего форму движущегося и возвращающего устойчивость, то движение исчерпает само себя и прекратится, по сути, самоуничтожится. Если зло — это отрицание, то добро — это то, что утверждает, поддерживает равновесие и устойчивость. Оно не может возникнуть само по себе в ходе движения; ведь движение в силу своей природы направлено к распаду и самоуничтожению, основной его принцип — отрицание. Значит, оно должно быть привнесено в процесс движения извне. То, что противостоит хаосу распада и выполняет организующую функцию, привнося порядок и гармонию, может быть названо разумным началом. Таким образом, теодицея получает дополнительный аргумент: Бог существует и он благ, поскольку существует добро.

На самом деле можно было задаться и другим вопросом: если Бога нет, то откуда зло? Конечно, речь не о том, что Бог его специально сотворил (напомню, что зло — это не сущность). Но почему мы его осознаем как зло, а не просто принимаем как некий природный фактор, влияющий на наше поведение? В этом есть определенная загадка, необъяснимая при