– Это ты был сейчас в галерее? – внезапно спросил Мишу Мещерский.

– На фиг мне ваша галерея! Меня мама за полотенцами посылала для Гарика.

– А я думал, это ты смотришь те картины с монстром. Еще удивился, как это ты не боишься. Ночью, в темноте… картины не самые веселые.

– Я их сто раз видел, – сказал Миша. – Чего их бояться, монстров нарисованных? Мама говорит – бойся живых. Будь осторожен. По дому один не бегай. На конюшню не ходи, на пляж не ходи, в рощу тоже. В разговоры ни с кем не вступай, сиди у себя. Это летом-то?

– Хочешь, мы проводим тебя до твоей комнаты? – спросила Катя.

– Что я, совсем, что ли, уже? – возмутился Миша. – Это наш дом. То есть Феликса… Но все равно, мы тут живем.

Он направился к лестнице, оглядываясь на них. Побежал по ступенькам наверх.

– Сереж, тебе надо все мокрое снять, – обратилась Катя к Мещерскому. – И принять горячий душ. Идем.

Но дойти до его комнаты она не сумела. Голова что-то снова закружилась и…

И тут перед ней, перед ними, как фантом, возникла Юлия Смола.

– Мне надо срочно поговорить с вашим начальником, – сказала она. – Это важно.

Мещерский отправился к себе один. А Катя повела Юлию к полковнику Гущину.

О «Пейзаже с чудовищем» она больше не думала.

Но порой ей мерещилось, что она все еще смотрит в то открытое настежь окно.

Второе по счету полотно фон Клевера.

И за окном – в доме… на вилле Геката – непроглядная тьма.

– Вы его допрашивали, да? – встревоженно спросила Юлия Смола, едва Катя подвела ее к полковнику Гущину, обсуждавшему в пустом вестибюле с оперативниками ситуацию с неудавшимся суицидом. – Допрашивали Гарика? И после этого он… вот так решил, да? Что вы наделали!

– Мы делаем то, что предписывает закон, – ответил ей Гущин. – Здесь произошло покушение на убийство трехлетнего ребенка, и женщину убили. Мы ведем расследование.

– Но Гарик ни при чем! – пылко воскликнула Юлия. – Я знаю, я уверена. Он… да вы не знаете его так, как я!

– А вы его хорошо знаете? – спросила Катя.

– Очень хорошо, я его изучила. Мы встречались, хотели пожениться. Но поссорились. Это ничего не значит. И я не об этом с вами хотела говорить. – Юлия смотрела на полковника Гущина. – Вы же с этой женщиной разговаривали. С этой злобной тварью.

– С какой еще тварью? Выбирайте выражения, – огрызнулся Гущин.

– С Капитолиной. – На миловидном лице ведущей кулинарного телешоу появилась злая брезгливая гримаса. – Мне горничная сказала – вы ее искали. Имейте в виду, что бы она ни говорила – все ложь. Капитолина ненавидит их.

– Кого их?

– Обоих братьев – и Феликса, и Гарика. Всю их семью. Это давняя история. Вы обязаны это знать.

– Что вы хотите сообщить нам? – Гущин терял терпение.

– Капитолина ненавидит Феликса и ненавидит Гарика, – повторила Юлия. – Она все время ищет яблоко раздора, чтобы подкинуть им, чтобы они ссорились между собой. Она ненавидит всю их семью. И этого ребенка тоже. Малыша. Ненависть эта началась не сейчас, она все эти годы просто весьма ловко скрывала ее. Но она готова на все, понимаете? Это хорошо подготовленная отложенная месть.

– За что месть? – снова встряла Катя.

– За неудавшуюся жизнь, за не полученное когда-то крупное наследство, с которого Феликс стартовал в жизни так удачно. А вот она, Капитолина, так не смогла. В результате он стал звездой, очень состоятельным человеком, знаменитостью. А она живет в роли приживалки со своим отставной козы барабанщиком Спартаком.

– Переходите к сути, время позднее, а я бы хотел еще поговорить с вашим Гариком, – устало сказал Гущин.

– Не надо, пожалуйста! Оставьте его в покое. Лучше выслушайте меня, – Юлия понизила голос и коснулась руки Гущина. – Я умоляю вас, поверьте мне. Капитолина – лживая и опасная. Не знаю, что уж она там про Гарика вам наговорила. Но о себе она уж точно правды не скажет.

– Какой правды? О чем? – Катя подталкивала многословную теледиву к конкретике.

– Двадцать лет назад Феликс только начинал как шоу-мен и певец, его мало кто знал. Гарик вообще в то время еще в школе учился. Они росли без отца. Мать рано умерла. Из родственников была лишь молодая тогда Капитолина – дочь сестры матери – и престарелый троюродный дядюшка Адриан Андреевич Фаворов, адвокат и известный коллекционер. Вы видели картины в галерее Феликса?

– Юлиуса фон Клевера? – быстро спросила Катя и… запнулась. Не произнесла название картин.

Юлия недоуменно глянула на нее.

– Нет, я не про них. С этими все чисто. Феликс купил их где-то на аукционе. Я о картинах из его наследства. Было всего пять картин: пейзажи Левитана, один Поленов и два полотна Бакста. Эти картины – музейного уровня, не просто эскизы. Уж не знаю, как они очутились в коллекции дядюшки, но он ими владел. А затем картины перекочевали к Феликсу – три он продал и тогда, двадцать лет назад, сразу получил хороший стартовый капитал для раскрутки на эстраде. Понимаете, он получил солидные бабки. А дядюшка Адриан сыграл в ящик при странных обстоятельствах.

– При каких странных обстоятельствах? – спросил Гущин.

– У Фаворова, кроме Феликса и Капитолины, троюродных племянников, не было ни родственников, ни наследников. Сам он страдал от астмы и сердечной недостаточности. Капитолина из кожи вон лезла, чтобы утвердиться в его наследницах. Она ухаживала за ним, хотела даже переехать к нему в квартиру, чтобы находиться при старике неотлучно. У нее и нотариус был уже наготове, чтобы заверить завещание старика по поводу картин. Фаворов все ее благодеяния принимал, но был очарован Феликсом, понимаете? Того уже пару раз показали по телевизору, и старик очень им гордился. Феликс сам за дядюшкой не ухаживал. Он нанял сиделку и договорился с одной своей знакомой, Аллой Кусковой. Понимаете, они все из Мытищ. Родились там. И Феликс, и Гарик. И Капитолина там жила. И этот их богатый дядюшка-коллекционер. Эту историю в Мытищах помнят, как же, Феликс – такая знаменитость! Так вот, очарованный Феликсом, дядюшка Адриан написал завещание насчет картин лишь в его пользу, Капитолину послал ко всем чертям со всеми ее заботами. А сам… он скончался на следующий день после оформления завещания. Странно как-то – вроде от приступа астмы, вроде рвотой захлебнулся, – Юлия посмотрела на Гущина, потом на Катю. – В это время в квартире с ним был Феликс. И еще сиделка.

– Вы Феликса в чем-то обвиняете? – спросила Катя.

– Не Феликса. Нет… Что, так получилось, да? Вы неверно меня поняли. – Юлия захлопала ресницами. – Это я неправильно все рассказала. Я хотела, чтобы вы поняли одно: тогда с этими картинами Капитолина осталась на бобах. Нищей. А Феликс получил стартовый капитал и раскрутился, и вот он какой сейчас. Поместье, этот дом, слава, зрители. А Капитолина после всех ее злоключений и провалов вынуждена была поступить к нему в услужение. Она ничем не лучше горничной. А она гордая, злая. Она Феликса ненавидит с тех самых пор. Люто ненавидит. Уж поверьте мне, я знаю.