рассказывала, как украла детей, как втерлась в доверие к няньке, как взяла документы у сестры, как везла детей под снотворным, как оставила их на клумбе возле толпы беженцев. Нет, не сожалеет. Да, ненавидит эту суку Оксану, да, хотела сделать ей больно.

Запись окончили, теперь вопросы касались Сергея, их афёры. И Ольга с ужасом осознавала, что говорит, где записаны счета, пароли. Что красавчик уже сидит за ноутбуком, входит в её банк, и переводит деньги назад на фирму Дэна. Действие укола слабеет, она начинает все понимать, но поздно, поздно…

Потом, она подписывает неимоверное количество документов, появляются ещё какие-то люди, с местным нотариусом, он проверяет документы, ставит печати и передает пришедшим. Эти люди жмут руки первым и уходят. Страшный человек с тростью улыбается страшно и холодно, при этом его лицо не движется, только губы. Маска, маска жуткая и неживая пугает Ольгу еще больше.

– Мадам, сейчас мои друзья помогут вам одеться в дорогу. Как вы поняли, ваш дом и машина отныне принадлежат нашим друзьям-славянам. Вы должны покинуть этот дом. Мы любезно отвезем вас на ваше новое место жительства.

Женщину поднимают под локти, и ведут наверх. Там, под брезгливыми взглядами мужчин она торопливо одевает джинсы, кроссовки, свитер. Достает дорожную сумку, и начинает кидать в неё вещи. Мужчины ухмыляются, но не мешают. Ольга собирает документы, паспорт, права, вид на жительство. Одевает куртку, берёт теплый шарф, шапку сует в карман. Чтобы ещё взять, как задержаться, как сбежать от этих бандитов. Но бандиты не сводят глаз, кивают на дверь, и она идет вниз, подхватив сумку. Внизу никого нет, её ведут во двор, у ворот машина. Она озирается вокруг – ну выйдете хоть кто-нибудь, посмотрите, закричите, вызвовите полицию! Кругом тишина, никого нет, и она садится в машину. В шею слева чувствует укол, и теряет сознание.

Она спит почти двое суток, и не чувствует как её грузят на яхту, как опять садят в машину в порту, как двадцать часов машина едет по Италии и Франции, как её выгружают в каком-то загаженном проулке, и за сто евро покупают у бомжихи её тряпье, и эта же клошарка снимает с неё одежду, и одевает на неё свои грязные тряпки. Бомжихе приглянулись даже кружевные трусики, она снимает и их, натягивая трикотажные лосины прямо на голое тело.

Очнулась Ольга с головной болью, от жуткой вони и пинка. Она лежала прямо на мостовой, на гнилых отбросах, сперва попыталась встать, но ноги не держали, и снова получила пинок под ребра. Открыла глаза, и чуть не вырубилась снова, огромный негр, седой и толстый, в грязной одежде, орал на неё и пинал в живот.

Она пыталась кричать по-русски и по-английски, но её никто не понимал. Кое-как поднявшись, выползла по стеночке из проулка, и прислонилась спиной к единственной опоре. Вокруг были обшарпанные девятиэтажки, толпы людей, арабов, негров. Все шумели, куда-то шли, толкали, по дороге двигались машины и мотоциклы, голова закружилась, и она опять потеряла сознание. Следующее пробуждение не принесло облегчения, хотелось пить, в туалет, и вымыться. Она видела на себе жуткие вещи, помнила смутно как в её дом пришли люди, и потом все, тьма. Осматриваясь вокруг, она поняла, что находится где-то в трущобах Европы, да-да, есть такие и она это знала.

Вспомнились глаза этого мистера Смерти, и второго – любителя симметрии. Вот и ответ, она так же, как брошенные ею дети, оказалась на самом дне цивилизованной Европы, и выбираться теперь нужно самой. Думать ей не дали, толчок в бок почти сбил её с ног. Какой-то негр схватил её за руку, притащил в полуподвальное помещение, где уже было штук пять раскрашенных и избитых женщин, и швырнул на пол. Он коротко что-то велел этим женщинам, они подняли её и довели до туалета, и первый час Ольга была даже рада, напилась воды из-под крана, умылась и посетила туалет. Одна из женщин принесла ей платье, и знаками показала скинуть грязное тряпье. Платье пришлось одеть без белья, его у Ольги на теле не было, да и при такой длине и декольте, белье не имело смысла.

Она сидела на полу под раковиной, на снятом тряпье, пока женщины не потащили её назад. Там уже были какие-то галдящие мужики, дым с резким запахом конопли, визг женщин, мерзкий хохот, голова закружилась, и Ольга поняла, что попала в бордель, самого низкого пошиба. Ужас пронял её, она обхватила себя руками и забилась в угол. Только уже через час её продали первому клиенту, пьяному негру с замусоленными дредами. Ад приветливо распахнул нежные объятия для своей верной почитательницы.

Стащить телефон у клиента и позвонить сестре Ольга смогла только через два месяца, до этого все попытки были неудачными, как и побеги в полицию. Её почти все время били, и клиенты, и сутенеры, насиловали, в полиции отказались слушать и вытолкали взашей. Другие женщины сидели на наркоте, иначе эту грязь вынести было невозможно. Ольга тоже пристрастилась к травке, коксу, на серьезные наркотики пока не села, все-таки срабатывал разум.

Сестра забрала её через два дня, худую, избитую, с букетом болезней, и поместила сразу в клинику. Её муж категорически отказался впустить родственницу в дом. А через месяц её арестовали, депортировали в Испанию, где судили и дали срок в двадцать лет. Но лежа на чистом белье, в крошечной, но отдельной камере, с душем и унитазом, она радовалась, что выбралась из того ада. Думала ли она о похищенных детях, что их ад был другим, и тянулся больше года? Раскаивалась? Нет, никогда. Она жалела себя, считала, что ей просто не повезло, и ненавидела всех, сестру, её мужа, Дэна, Ксению, и особенно – того жуткого Мистера Смерть, который был представителем Ксении на судебном процессе. Он пресек все попытки защиты найти смягчающие обстоятельства и добился максимального срока.

Глава 23. И целого мира мало…

За спиной Дэна захлопнулись железные ворота, лязгнули замки. Он, до сих пор не верящий в это, шагнул вперед и остановился, оглушенный светом и синью неба, свободой и свежим воздухом. Казалось, этот воздух опьяняет, хотелось смеяться и кружится от счастья, крича во все горло, как в детстве. Но не к лицу бывшему зеку так радоваться, потому он закинул вещмешок на плечо и пошагал к остановке. Он знал, что до города ходит автобус, час езды, и он в городе. Только вот куда идти, дома то у