к краснодарским детям, попросившим его прислать воспоминания о Краснодарском театре для детей, которым он руководил в начале 1920‐х годов:

Возник он вскоре после освобождения Краснодара от «белых». Времена были суровые и трудные. У областного отдела народного образования (во главе которого стоял очень чуткий и хороший человек – Михаил Александрович Алексинский) едва хватало средств на школы и детские дома. И все же он помог нам (группе писателей, художников, музыкантов, актеров и педагогов) организовать не только театр для детей, но и целый Детский городок, в котором были и детская библиотека, и мастерские, и детский сад. Но театр был как бы сердцем Детского городка…

Не знаю, стал ли бы я детским писателем, если бы не этот театр. До того я писал только для взрослых.

Для взрослых у Маршака получалось писать совсем неплохо. Для детей вышло по меньшей мере не хуже.

Работу Детского театра заметили. В результате в краснодарский Оботнароб (не пугайтесь: это всего лишь Областной отдел народного образования) 29 апреля 1922 года пришла телеграмма Луначарского с просьбой откомандировать в Москву в распоряжение Наркомпроса Маршака с семьей и его сотрудников по Детскому городку: Елизавету Ивановну Васильеву и Бориса Алексеевича Лемана.

Для справки: Васильева, урожденная Дмитриева, соавтор Маршака по ряду пьес для детей, поэтесса, прославившаяся в свое время под псевдонимом Черубина де Габриак. В соавторстве с Маршаком ею были написаны «Финист – ясный сокол», «Таир и Зорэ», «Летающий сундук», «Опасная привычка», «Зеленый мяч», «Волшебная палочка» и некоторые другие пьесы. Сборник их совместных пьес «Театр для детей», вышедший в 1922 году с предисловием Лемана в Краснодаре, пользовался необычайным успехом и к 1927 году выдержал четыре издания! Маршак признавал, что благодаря Васильевой вообще стал писать для детей. Их сотрудничество продолжилось и в Петрограде – Ленинграде.

Борис Леман – поэт, критик, историк, музыковед, театровед; кроме прочего, в 1921–1922 годах он возглавлял кафедру Древнего Востока Кубанского университета. Одиннадцатого июня 1921 года Леман был арестован Кубанской ЧК и 5 августа 1921 года приговорен к пяти годам принудительных работ условно по обвинению в уклонении от службы в армии. Васильева и Леман были антропософами. В апреле 1927 года обоих арестовали за «активную борьбу с рабочим классом при царском правительстве и при белых». Лемана приговорили к трем годам лагерей. Васильева в том же году была выслана из Ленинграда в Ташкент, но, кажется, не за «активную борьбу…», а по делу антропософов. Там она в 1928 году и умерла. Леман после освобождения был выслан в Среднюю Азию, занимался музыкально-педагогической деятельностью. В 1940‐е годы заведовал музыкальной частью и дирижировал в Музыкально-драматическом театре Алма-Аты. Там и умер в 1945‐м.

По приезде в Москву Маршак побывал у Луначарского (попал-таки «в объятия Луначарского»). Уже в июне он с семьей был в Петрограде, а 26 июня в его трудовой книжке появилась запись о том, что он «поступил инструктором эстетического воспитания в Петроградский губернский отдел народного образования».

Началась новая жизнь. Жизнь Маршака, о которой мы как будто знаем все или почти все. Почти…

МИШКА ЯПОНЧИК – В ЖИЗНИ И В КИНО

Одесса-мама и Ростов-папа – две «общеизвестные» столицы преступного мира дореволюционной России. Да и в советскую эпоху людям, проезжавшим через Ростов, эти «ворота Кавказа», или отправлявшимся на отдых в Одессу, советовали присматривать за чемоданами. И уж во всяком случае не увлекаться ночными прогулками. В отличие от Ростова-на-Дону, Одессе повезло. У нее был Бабель. Так же, как и целая плеяда писателей поменьше, не менее увлеченных бандитской романтикой родного города. «Одесские рассказы» Исаака Бабеля, сразу приобретшие оглушительную популярность и разошедшиеся на цитаты, так и просились на экран.

Эта глава, собственно, посвящена тому, «из какого сора» (Ахматова) вырос бабелевский Беня Крик. В данном случае в его кинематографической ипостаси. И что собой представлял прототип бабелевского персонажа, легендарный одесский налетчик и красный командир Мишка Япончик, в миру – Моисей Винницкий.

В 1925 году Бабель начал писать сценарий киноповести «Беня Крик» по мотивам «Одесских рассказов» для 1‐й фабрики «Госкино». Киноповесть была опубликована в московском журнале «Красная новь» (1926, № 6) – с примечанием редакции: «Предлагаемая вниманию читателя вещь представляет собой киноповесть, сценарий для кино. В основу его взяты „Одесские рассказы“ И. Бабеля» – и одновременно в одесском журнале «Шквал» (1926, № 22–27) под названием «Карьера Бени Крика». В 1926 году «Беня Крик» вышел отдельным изданием в издательстве московской артели писателей «Круг». В основу киноповести легли рассказы «Король» и «Как это делалось в Одессе». Использованы были также некоторые линии рассказа «Фроим Грач», на что, кажется, не обратили внимания в киноведческой литературе. Понятно, что перенести на экран бабелевскую прозу без потерь – к тому же фильм немой – было невозможно. Кроме того, в киноповести (и, соответственно, в фильме) была оригинальная часть, в которой рассказывалось о гибели Бени Крика после установления в Одессе советской власти. Для Бабеля третья, заключительная часть киносценария оказалась наиболее трудной. Для нас – по причинам, о которых будет сказано ниже, – она-то и представляет наибольший интерес.

Директор 1‐й фабрики Госкино, бывший одессит Михаил Капчинский, предполагал, что «Беню Крика» сможет поставить Сергей Эйзенштейн параллельно со съемками в Одессе южных эпизодов фильма «1905 год» (впоследствии – «Броненосец Потемкин»). Эйзенштейн проявлял интерес к сценарию Бабеля, но, по-видимому, проведение параллельных съемок двух фильмов оказалось делом нереальным.

Известный кинокритик и историк «еврейского кино» в России Мирон Черненко досадовал:

По ничтожной производственной случайности изменилась вся история советского кино, ибо сними Эйзенштейн «Беню Крика», «Броненосца Потемкин» могло и не быть, а его место заняла бы сага о похождениях одесского бандита, выходца из еврейской Молдаванки, на протяжении всей своей уголовной жизни воплощавшего в жизнь популярный большевистский лозунг первых лет революции – «грабь награбленное».

Как бы то ни было, советско-еврейский «Крестный отец» не состоялся.

После разрыва с Капчинским Бабель передал сценарий «Бени Крика» на Одесскую кинофабрику ВУФКУ (Всеукраинское фотокиноуправление). Фильм поставил Владимир Вильнер, несостоявшийся адвокат, зато вполне успешный театральный режиссер. Он ставил спектакли в Московском драматическом театре (бывшем театре Корша), а в Одессу приехал для того, чтобы поставить «Собор Парижской богоматери» Виктора Гюго в местном государственном театре («державной драме»). И вместо этого снял первый в своей жизни фильм.

Думаю, здесь уместно сказать о Владимире Бертольдовиче Вильнере (1885, Гродно – 1952, Киев). Учился он в Женевском университете