уж не говорю об особых женских выделениях. Но, насколько могу помнить, Измор не был ни невинной девушкой, ни младенцем, ни тем более оборотнем. Да и с чистотой его несомненно древней крови тоже не все могло быть гладко, хотя не мешает проверить родословную. Тогда почему?

Конечно, можно было допросить труп. Это обычная практика, и мне самому приходилось этим неоднократно заниматься. Рихард Вагнер мог бы помочь. Там делать-то ничего не надо. Но, если честно, делать это не хотелось. Это означало снова заставлять душу юноши переживать предсмертные страдания. Да и душа успела отлететь далеко. Много сил потратится на то, чтобы вызвать ее оттуда, куда она забилась. Разве что попросить Смерть, чтобы привела ее лично? Но…

Стоп. Еще одна странность.

Душа.

У Смерти души Измора не было. Поблизости – это чувствовалось – она тоже не обреталась. А, как я уже сказал, не все души забирает себе моя божественная супруга. Душа погибшего княжича куда-то пропала. И это еще одна проблема.

- Что у него в руке?

Я перевел взгляд на сжатые кулаки. Тело окоченело, и пальцы словно окаменели. Но было заметно, что юноша перед смертью что-то сжал в руке, закрыв ее второй ладонью и прижимая их к груди. Мне с превеликим трудом удалось слегка развести руки так, что можно было осмотреть судорожно стиснутый кулак. Да, еще раньше я заметил, что между пальцами что-то торчит. Что-то темное и… хм… знакомое?

Пришлось применить силу, чтобы чуть-чуть ослабить захват пальцев. Рихард Вагнер следил за мной, как коршун. Девушка в его объятиях продолжала всхлипывать.

Наконец, мне удалось разжать его кулак, и я с удивлением уставился на мятый мешочек из синей ткани.

Кошелек с вышитыми буквами «ДК».

Уже понимая, что в моих руках оказалась улика, осторожно заглянул внутрь.

Локон русых волос, перетянутый обрывком ленточки. Простое дешевое колечко, которое по размеру скорее подошло бы ребенку, чем девушке. Костяная пуговица, несколько бусинок, нанизанных на нитку. Какая-то труха, явно оставшаяся от высохшего цветка, о чем можно было судить по истончившемуся стебельку. И записка.

«Измор, милый, я все понимаю. Я вижу, как ты мучаешься и чувствую то же самое. Так дальше продолжаться не может. Мне больно видеть тебя таким. Нам надо, наконец, встретиться и обо всем поговорить. Приходи на наше место через два часа после отбоя. Буду ждать. Дина».

Я не знал почерка своей воспитанницы, но что-то подсказывало мне, что никакая другая девушка не могла этого написать.

- Что-то нашли? – окликнул меня профессор Вагнер.

Я откинулся на пятки, все еще держа в руках записку, глядя и ничего не видя перед собой. Динка. Как же все плохо!

Какой-то шум в коридоре, где сгрудились выгнанные из аудитории студенты и присоединившиеся к ним любопытные, привлек мое внимание. Привлек просто потому, что мне ужасно хотелось отвлечься, хотя бы на минуту перестать думать. Кто-то протискивался к дверям, пихаясь локтями и ругаясь. Зазвенел возмущенный девичий голосок: «Сам уйди! Я должна…»

Хлопнула дверь.

- Что здесь… Мама!

Я вскочил. Динка замерла на пороге, прижав руки ко рту. Поверх пальцев на меня взглянули широко распахнутые глаза.

- Это… это…

- Ты? – рыдавшая девушка ужом вывернулась из рук профессора Вагнера. – Как ты посмела? Ты… тварь! Это все из-за тебя! Ненавижу!

С отчаянным криком она кинулась на Динку, уже скрючив пальцы, чтобы вцепиться той в лицо, и опомнившийся профессор еле успел ее поймать поперек туловища. Девушка рыдала и пинала его ногами. Готовая кусаться и драться, она превратилась в разъяренную фурию.

- Ненавижу! Ненавижу тебя! – орала она на весь этаж. – Ты его убила! Это ты во всем виновата! Дрянь! Тварь! Будь ты проклята! Шлюха! Убийца!

- Беги, - коротко выдохнул Вагнер оцепеневшей, растерявшейся Динке. – Беги, девочка!

«Беги, девочка! Беги!»

Крик Верины Кит.

Я схватился за голову. Динка шарахнулась прочь.

Час спустя порядок кое-как восстановили. Студентов-алхимиков, у которых сорвалось занятие, отправили в общежитие. Остальных чуть ли не пинками проводили в их аудитории. Меня перехватили уже у выхода, отправив опять замещать преподавателя. На сей раз мэтра Визара. Черный маг вместе с профессором Вагнером и бессменным ректором заперлись на совещание.

Группа студентов встретила меня пристальными вопросительными взглядами. Это опять были те самые второкурсники, у которых я когда-то заменял пентаграммостроение.

- Извините, ребята, - сказал я, проходя к кафедре. – Не буду спрашивать, какая у вас тема. Ничего не буду спрашивать. Давайте просто посидим тихо. Хорошо?

Студенты молчали, тараща глаза.

- Что случилось, мастер? – шепотом поинтересовался один парень. – Нам сказали, кого-то убили?

- Прямо на уроке? – шепнула какая-то девушка.

- Да. И нет, - я сел.

- Расскажите…

- А что рассказывать?

- Вы… его знали?

Задумался. Знал ли я убитого княжича? И да, и нет. Видел несколько раз эту троицу – Динка, Торвальд и Измор. Они всегда ходили вместе, редко кто-то отлучался – лишь на время занятий. Удивительный пример дружбы между студентами разных факультетов. Обычно же они либо не замечают друг друга, либо общаются чисто формально. А тут… Нет, конечно, их троих связывало взаимное чувство…

Или не только чувство?

Кто-то кашлянул, и я опомнился. На меня смотрела дюжина пар глаз. Группа молчала, ожидая моих слов.

- Я… не знаю, что вам рассказать, ребята. Так вышло. Мы совсем не интересуемся людьми, пока они живы, и лишь после смерти начинаем задавать вопросы: «Как он был? Чем дышал? Как жил? Что чувствовал?» В этом отношении я знал его столько же, сколько и вы.

- Он был… он не у нас учился?

- Нет. Он был ведуном, перешедшим к ведунам с факультета боевой магии. Для княжича – самая подходящая профессия, особенно если род многочисленный, а ты – не самый старший сын. С другой стороны, при лествичном праве…

- А это что такое?

- Лествичное право? – в другое время я бы возмутился такой попытке уйти от темы, но сейчас был рад отвлечься. – Это право наследования, принятое в некоторых восточных родах. Когда умершему князю наследует не его старший сын, а младший брат, по старшинству. И сначала власть передается от брата к брату, после чего ее получает старший сын