Сержант по рации рассказал остальным об увиденном и предупредил: у него дурные предчувствия, так что каждый должен быть начеку. И он не обманулся — это случилось на первом же перекрестке.

Сработало самодельное взрывное устройство, спрятанное слева у обочины дороги — детонация произошла как раз тогда, когда колонна поравнялась с ним. Растущая волна невероятно высокого давления вокруг огненного шара расширяющихся газов несла с собой шрапнель, которой и разворотило боковину джипа. Сам Эмме оказался прямо на пути ударной волны, самой убийственной из всех волн.

Когда находившийся в джипе сержант пришел в себя, он не мог толком ни видеть, ни слышать: один из осколков вошел в его левый глаз, а от сильного взрыва левая барабанная перепонка лопнула. Человек двадцать пять скрывавшихся в соседних зданиях боевиков поливали огнем всю колонну сопровождения.

Эмме чувствовал, как водитель вытаскивает его из джипа и ведет к бронетранспортеру. Под ногами у них взлетали фонтанчики пыли от пуль, вокруг разрывались реактивные гранаты. Место Эмме за пулеметом в поврежденном джипе занял другой сержант; он подстрелил боевика, гнавшего начиненную взрывчаткой машину прямо на колонну.

Как только Эмме и водитель оказались в относительной безопасности бронетранспортера, их помчали к городской окраине, где располагалась передовая оперативная база. Эмме еще нашел в себе силы спуститься с бронетранспортера к подбежавшим врачам, но после сразу впал в кому. Сержанта перевезли в сначала в полевой госпиталь в Баладе, затем — в Багдад. Помимо разорванной барабанной перепонки и поврежденного глаза, у него оказался проломлен череп, обнаружился тяжелый ушиб левого полушария головного мозга. В Багдаде нейрохирурги сделали краниэктомию, удалив крупный осколок черепной кости, давивший на левую височную область. Через десять дней, находясь в палате отделения интенсивной терапии Военно-медицинского центра Уолтера Рида в Вашингтоне, сержант пришел в себя.

Очнувшийся Эмме, уверенный, что он все еще в Багдаде, принял медсестер за агентов ЦРУ. Его речь представляла собой бессмыслицу, он не в состоянии был выполнять простейшие указания. Обнаружились нарушения мышления, памяти, принятия решений; на поправку сержант пошел лишь спустя пять месяцев после когнитивной реабилитации. Его случай — классический пример типичной травмы служащих, принимавших участие в боевых операциях на территории Ирака и Афганистана: черепно-мозговая травма от ударной волны при взрыве самодельной придорожной мины.

У комиссованных с подобными травмами, помимо непосредственных нарушений в познавательной сфере, проявляются и общие симптомы более длительного характера. Часто их объединяют общим термином «посттравматическое стрессовое расстройство»; они проявляются в тревожных состояниях, депрессии, алкоголизме, с ними связывают повышенное число самоубийств среди бывших военнослужащих. Исследование 2008 года, предметом которого стали ветераны операции «Свобода Ираку», показало, что среди служащих, у которых через три-четыре месяца после возвращения из мест боевых действий развивались симптомы посттравматического стрессового расстройства, был самый большой процент тех, кто пострадал при взрыве бомбы в непосредственной близости.

По данным исследования, проведенного в 2008 году научно-исследовательской корпорацией «РЭНД» из 1,64 млн. американских военных, принявших с 2001 года участие в иракском конфликте и операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане, примерно «320 000 человек пострадали от вероятной черепно-мозговой травмы, полученной в ходе боевых действий». Получается, каждый пятый оказался в непосредственной близости от разорвавшейся бомбы. Но цифра так велика вовсе не потому, что боевики закладывают самодельные взрывные устройства на каждом шагу — все дело, как это ни парадоксально, в особой эффективности современного бронежилета. Бронежилет, защищая боевой состав от осколочных ранений, повышает шансы солдат выжить после разорвавшейся в непосредственной близости бомбы. Раньше в подобных случаях большинство попросту гибло.

Взрывная волна сильно влияет на деятельность мозга даже при отсутствии видимых внешних повреждений. Во время взрыва давление воздуха сначала резко повышается, затем внезапно падает — кратковременная, но ужасающая по своей разрушительной силе взрывная волна развивает скорость в 1 287 км/ч, то есть движется раз в десять быстрее ураганного ветра. Такое невероятное давление череп в буквальном смысле деформирует, вызывая контузию или тяжелый ушиб тканей мозга. Кроме того, в кровеносных сосудах могут образоваться пузырьки воздуха, которые, попадая в мозг, повреждают целые области. Из компьютерной модели действия мощных ударных волн видно, что они устремляются в воздушный промежуток между головой солдата и шлемом, вызывая волнообразную деформацию черепа. Результат воздействия на мягкие ткани головного мозга сравним с последствиями от удара головой во время серьезной автомобильной катастрофы. Современный шлем защищает голову солдата от разлетающихся осколков, но против ударных волн он бесполезен.

Поражения, вызванные действием ударной волны, редко принимаются во внимание. Во-первых, видимые телесные повреждения при этом незначительны; во-вторых, многие военные, столкнувшись с проблемами в психической сфере, возникшими после участия в боевых действиях, предпочитают о них умалчивать, опасаясь неблагоприятных для дальнейшей службы последствий. Травмы, вызванные действием ударной волны, для современных военных действий не просто типичны — они грозят перерасти в эпидемию скрытого характера.

* * *

Так что же эти ударные волны собой представляют?

Их нельзя выделить в отдельную категорию, как, к примеру, волны океанические, электромагнитные или акустические; скорее, ударные волны можно описать как те же самые волны любой категории, но пребывающие в отвратительном настроении. Другими словами, любая волна может быть описана как ударная в момент наибольшей силы, когда от ее благовоспитанности не остается и следа.

Самые впечатляющие и разрушительные ударные волны отмечаются среди волн акустических. Волны давления, стремительно несущиеся из эпицентра взрыва, суть акустические ударные волны, особенно неистовые образчики все тех же волн сжатия-разрежения, которые мы иногда слышим как звук. Однако я буду называть их просто ударными волнами давления, или, в случае их распространения через твердую материю, ударными волнами в твердых средах — чтобы избежать путаницы, поскольку многие все же связывают термин «акустический» с обычными звуковыми волнами, а вовсе не с теми, от которых барабанные перепонки лопаются.

На первый взгляд, сравнение из разряда «хорошее настроение — плохое настроение» едва ли приемлемо в качестве отличительного признака ударных волн от волн обычных, однако обычные волны могут вырастать до ударных и наоборот, так что, на мой взгляд, аналогия с настроением удачная. Так что же представляют собой волны, доведенные до бешенства? Независимо от того, к какой категории они принадлежат — к волнам океаническим, волнам давления или каким-то другим, — ударные волны непременно проявят свой крутой нрав, ведя себя типичным образом: