– Так точно! – дружно гаркнул экипаж.

– Но это ещё не всё. Пища. Тюбики, которыми мы питаемся. Они тоже могут прорасти… А чтобы этого не случилось, их надо трясти. Человеку – двигаться, и тюбикам – тоже двигаться. На этом у меня всё.

Место профессора занял командир.

– Каждый вечер в это время устраиваем тренировку мозга, ответственный – Кузьма Петрович. Это приказ! – прочеканил характерным командным голосом и обвёл присутствующих тяжёлым взглядом.

Ошеломлённые, «коллеги» дружно побрели «косить» мозаику. Правду сказать, в головах у них перемешалось – что куда и в какую сторону изменяется, и при чём тут энтропия с демоном. Но удивить и взбодрить – профессору удалось. Спать решили в несколько смен – а то не проснёшься ещё… усложнишься. Как компьютеры.

– Эй, не застаиваемся! – толкнул тощий Боря крепыша Марата, неуверенно ковыляющего на отросших культях. Тот ответил – и завязалась потасовка, ещё двое ввязались.

Командир смолчал: парни энергию тратят, энтропию в пузыре повышают – следуют, значит, этому, как его… предназначению. Пусть себе продолжают.

А Лина ожесточённо трясла тюбики. Мяла по-всякому. Вот ещё заботы свалилось на её голову! Это ж придётся регулярно все пищевые запасы перетряхивать! Зато теперь ясно, почему её в сон клонило в первые дни: это энтропия на неё набросилась, усыпить хотела. А она эту энтропию обломала, ха!

Назавтра профессор «для разминки» заставил народ умножать в уме двузначные цифры.

– А теперь внимание. Все мы знаем «мозаику». Есть малые экземпляры, есть большие… один из них проткнул наш иллюминатор. Уникальный по прочности колючий клубок. Малые не стоят на месте, перекатываются, большие – вросли намертво. Так вот, вопрос. Что или кто породил «мозаику»?

В ответ – тишина.

– Хорошо. Подойдём с другой стороны, – продолжил профессор. – Вы ж не думаете, что воздух и вода тут – подходящие для человека вот так вот просто, с бухты-барахты.

– Вообще-то, думаем… – тихонько возразила Лина.

– М-да… Эти два вопроса оставляю открытыми. А вот следующий… решать надо срочно. И, кажется, я знаю как. – Профессор застыл, глядя в потолок.

– Мы внимательно слушаем! – вернул его на землю командир.

– Какой будем строить двигатель?

– Я пытался уже… внутреннего сгорания. Ни хрена не работает! – пожаловался Марат.

– Правильно не работает… Энтропия же убывает – в этом всё дело.

«Достали со своей энтропией!» – читалось на обескураженном лице механика.

– И ещё. Чем проще, тем надёжнее. Дольше проработает! Потому берём самую простую схему.

– Я помню схему парового двигателя! – гордо заявила Лина.

– Молодец. Но эту схему придётся вывернуть и добавить ещё много чего. Теория утверждает, что в системе с убывающей энтропией возможно построить вечный двигатель второго рода, используя передачу тепла от холодного к горячему… Другими словами, тепловую машину с КПД сто процентов. Думаем, как применить у нас. И ещё одно. Выйдя из пузыря, нужно будет обратить процесс. Нет, неверно сказал про «обратить»: в обоих случаях двигатель совершает работу. Лучше говорить «собрать два в одном». В пузыре двигатель должен работать по одной схеме, снаружи – по другой. Врубились?

– Интересная задачка… – почесал затылок Марат.

Тут же и приступили – методом мозгового штурма. На создание схемы ушла неделя. Задействуют котёл от плазменного двигателя, прочие его детали тоже пойдут в дело. Одна из основных составляющих двигателя – вода. И потребуется её много, телегой не натаскаешь. Потому решили строить водопровод. Вырастят его из мозаин палочкового типа – длинных и тонких. Они тягучие и липучие, и, прижимая их друг к другу, можно слепить трубу небольшого диаметра. Процесс потребует от создателей терпения: мозаины то сразу сцепляются, то нужно подождать, а бывает, и отторгаются. Одним словом, быстро не получится. За это время как раз насос смастерят.

Разделились на две бригады: Кузьма Петрович, Марат и Олег отвечают за двигатель и насос, остальные тянут водопровод. Все в деле, настрой рабочий.

Забрезжила надежда на спасение – и разговоры стали конкретно-предметными.

– Профессор, а можно сказать, что наш пузырь – это чёрная дыра?

– Ни в коем случае! Разная гравитация!

– Э-э?

– Чёрные дыры притягивают материю; внешний наблюдатель их не видит, зато засекает исходящую от них гравитацию. Белые дыры – ровно наоборот: та же гравитация, но с обратным знаком. Логично предположить, что имеется промежуточный вариант – объекты с гравитацией нуль. Для внешнего наблюдателя такие объекты не видны и не засекаемы. Представь себе сферу с нулевой гравитацией… Это и есть наш пузырь. В центре – планета. Нарастание гравитации от краёв к центру. Плюс оболочка… не могу сказать, что она такое, требует изучения.

⁂

– Обо что разбивались корабли в Бермудовой Яме?

– Об оболочку нашего пузыря!

– Как МЫ будем её проходить?

– Нежно!

– На малой скорости, обесточенные!

– А иначе мы – что?

– Ударимся и отразимся!

– И шмякнемся обратно!

– И придётся заново чиниться! А самим отрастать!

– Молодцы!

⁂

– Боря, ты же радист по специальности, сможешь связь организовать?

– Если б в нормальном мире – запросто. Но тут… Погодите, вы ж сами говорили – никакой сигнал из пузыря не выйдет, отразится от оболочки!

– А нам не из отсюда. Вернее, здесь тоже хорошо бы иметь, друг с другом переговариваться, но это вторично. Главное, сделать обычное радио для обычного мира. Чтобы когда вырвемся из пузыря, было по чему вызвать заправщик с топливом, на нашем далеко не уедешь.

– Понял! – оживился радист. – А источник питания где возьмём?

– Будет котёл – будет и энергия, а переходник до тебя уж как-нибудь сообразим.

⁂

– Профессор, не поясните, куда исчезнет энергия, когда… эт-та… тепловая смерть настигнет Вселенную?

– Никуда не исчезнет, Олег, сколько было, столько и останется. Если считать Вселенную замкнутой, конечно. Просто энергия станет бесполезной, не способной совершать работу.

– А раз в пузыре наоборот… то эт-та… энергия – тут – становится полезной? Типа чуть тронешь и взорвётся?

– Верно, можно и так сказать.

⁂

– Профессор, а про технику что скажете? – это уже Тимур. – Почему не работает?

– Любая работа повышает энтропию – а в пузыре, мы помним, энтропия убывает, и среда делает всё, чтоб эту работу уменьшить. Техника меняется так, чтобы не работать. А усложняться. Чем техника навороченнее – тем чувствительнее к изменениям. Потому-то сложная техника и вырубается первой.