Смотрю в иллюминатор на уменьшающийся Красноярск. Крутит задницей на всю страну, мелкая дрянь.

Разумеется, я не собираюсь возвращать ее. Нахрен мне это надо? Но я должен закрыть гештальт, чтобы не думала, будто таких, как я, можно бросить. По телефону.

Девочка из прошлого каким-то образом взбаламутила спокойные воды. Осадок подняла наверх. Я ведь… был с ней ласковым. С другими — нет. Вернее, с другими ровно настолько, насколько было необходимо. Ни на йоту больше. Ни одного лишнего поцелуя, слова или объятия. С ней же… всего навалом. Много. Хотелось. Всю зацеловать, гладить, с ума сходить. Все это оказалось глупо и бессмысленно. Потому что не взаимно.

Сама же соберет осколки после взрыва. Своими красивыми пальчиками выкопает новую могилку, все светлое оставшееся внутри меня туда высыпет и закопаем.

На данный момент у меня нет работы, поэтому я ставлю собственную цель. И кажется, у меня появилась новая мишень.

Рита

«Я допускаю ошибку», — впервые опасная мысль мелькнула, когда я стояла на трапе самолета. Замешкалась на выходе, словно самолет — это троллейбус: вернись на борт, подожди, пока водитель перекурит, и вы снова вырулите на маршрут.

— Девушка, вы нас задерживаете!

Я зажмурилась на мгновение, а потом шагнула вперед. Вдохнула полной грудью московский прохладный воздух — вкусный! Посмотрела на пасмурное вечернее небо, затем огляделась.

Как же я скучала по этому городу! Мне хотелось обнимать каждую лавочку, каждый магазинчик в аэропорту. Дурацкая улыбка не сходила с лица, глаза при этом оставались влажными, сердце щемило, но шаг отличался уверенностью. Полное ощущение того, что я, наконец-то, дома.

Его дом — там, он ни за что не откажется от него ради меня. А мой… мой — здесь. Нам просто не повезло, мы слишком разные.

Я решила не говорить Леше о своем внезапном решении до окончания сложной командировки. Да ему и некогда особо было, все время занят, разговоры бегом, урывками. А такие вещи в пару предложений не втиснешь. Улетела на следующий день, как проводила девочек. Родители благословили, пообещали сохранить в тайне. Так будет правильно. Некрасиво, но правильно. Он бы не пустил меня, он всегда делает то, что хочет.

Сашок с командой подготовились: нарисовали плакаты, надули шарики. Все в сборе, снимали одновременно два оператора — как я выхожу, смеюсь, машу им. Саня — одетый с иголочки, с идеальной прической и бородой — сжал меня в объятиях, покрутил и поцеловал. Рефлекторно я отвернулась, подставляя ему щеку. Наши поцелуи волновали меня, может, первые два раза, и то из-за стыда, а не бабочек в животе. Мы никогда не были парой и даже не пытались.

Но поцеловаться я не смогла. Он попытался снова, потом отстранил меня на вытянутые руки, махнул ребятам, дескать, не снимать, и начал рассматривать.

— Да что с тобой, Маргош?! О нет, ты толстая, как коровенка из рекламы сметаны!

— Саша! — я засмеялась, всплеснув руками. — Пятьдесят пять килограммов для моего роста — это нормально.

— Для твоего роста, метр семьдесят два, пятьдесят три — это потолок. Вижу, отпуск в деревне прошел хорошо, щеки натрескала, дай Боже, — он бурчит, но мне становится еще смешнее. Все как обычно, каждые сто грамм Саня заметит и выскажется, я определенно точно нахожусь дома. Он еще раз придирчиво оглядел меня с головы до ног.

— Я рада, что вернулась, босс.

— Иначе и быть не могло, зайчона, — мы крепко обнялись по-дружески. — Но так не пойдет. Эй, — кричит он команде, которая подходит ближе. Девчонки тоже здесь, машут мне, шлют воздушные поцелуи. — Встречу снимем завтра. Дарина, Марго необходимо срочно попасть к косметологу, парикмахеру, — он нетерпеливо трясет руками. — Губы… Господи, где твои губы? Нужно подобрать одежду, чтобы скрыть жирок.

— У меня нет жирка!

— Разумеется. Завтра подкрасим тебя, очертим скулы. Оденешься иначе и пока пойдет, но на диету срочно! Дарин?

— Все устрою! — показывает она ему большой палец.

В машине я ставлю его перед фактом:

— Саш, я не стану подкалывать губы и наращивать волосы. И вообще, я бы хотела отдохнуть, мне сейчас сложно. В плане… я оставила любимого человека, мне нужно прийти в себя.

— Марго, что значит ты не будешь подкалывать губы? Ты их научилась надувать каким-то особенным образом?

— Мне это дается непросто, я тебе говорила уже много раз. Низкий болевой порог. А еще нам нужно обсудить условия контракта, все остальное — потом.

— Контракт тебя ждет в твоей спальне, там пятьдесят страниц, почитаешь как раз, пока сидишь в салоне. Вся наша жизнь, Маргош, — это боль. В той или иной степени. Твоему бывшему тоже сейчас, небось, не весело, но он терпит. И ты тоже потерпишь.

Несмотря на жесткий разговор в машине, моя душа пела, когда мы подъезжали к нашему дому в Москва-сити. Высотка, с виду состоящая из стекла и металла, поражала и восхищала каждый раз, как в первый. Саша снимает квартиру, в которой мы будто бы ведем наш с ним быт. Правда, живу я в ней одна, сам он купил соседнюю и обитает там со своей девушкой, которая работает у нас менеджером.

Эйфория не отпускала два дня, я практически не спала, но при этом прекрасно себя чувствовала. Здорово было вновь заняться привычным делом: общаться с командой, сниматься. Все свободное время я разбирала личный директ, удалила, конечно, много негатива, но это как обычно. Кроме того, вникала в то, что произошло за недели моего отсутствия.

А на третий день, причем ни с того ни с сего, с самого утра, вдруг накатила такая тоска, что я напросилась к своему психологу. Мы работаем вместе более трех лет, поэтому по старой дружбе Светлана Георгиевна выкроила время, правда, аж в десять вечера. На приеме я осознала, как сильно вымоталась за эти дни, сколько отдала энергии. Я проплакала практически час без остановки, не понимая, что так сильно меня измучило. Просто не могла остановиться.

Нет, конечно же, в глубине души я все осознавала. Леша выходил на связь каждый день, и лгать ему становилось все сложнее. Моментами просто невыносимо. Вина разъедала изнутри, но я настолько запуталась в собственной бессовестной легенде, что уже не могла остановиться.

Все последние годы я только и делала, что лгала. Своим подписчикам, зрителям, родственникам. Я думала, что большой специалист в этой области, и не ожидала, что будет настолько стыдно.

— Так почему же та не скажешь ему правду, Марго? — уточнила психолог.

Я до смерти боялась признаться, тем самым оборвав наше пускай скудное, но общение. Саша нехотя пошел на уступки и согласился не публиковать ничего обо мне четыре дня, пока Леша не уйдет на задание, потом десять дней он будет без связи. А когда станет доступным — я все объясню ему как есть. Честно.

Психолог задала неожиданный вопрос, ответ на который немало удивил меня: