Когда он закончил, Сара прислонила голову затылком к его плечу и сказала:

– Вам не следует винить себя за то, что вы стали жертвой ее интриг. На женщине, которая пленила ваше сердце, судя по тому, что вы мне рассказали, большинство мужчин женились бы с радостью. Но она, увы, оказалась всего лишь фальшивкой, сфабрикованной мисс Хепплстоун с единственной целью обмануть вас. Это ее следует винить, милорд, а не вас. Вас не за что.

– Я был глупцом, – сказал он, без затей констатируя данный факт.

– Все мы иногда совершаем глупости. Радуйтесь, что правда открылась до того, как стало слишком поздно, что все не закончилось вашей женитьбой на ней.

– Я и радуюсь. – Склонив голову, он коснулся ее щеки своей. – А вы поведаете мне о глупых поступках, совершенных вами? Кто-то разбил ваше сердце, леди Сара. Расскажите мне, кто это был.

Она замерла, ее нервы напряженно натянулись.

– И какой в этом прок?

Он не ответил, храня молчание, пока оттенки алого разливались по небу. Его признание сблизило их, а она своим нежеланием ответить ему откровенностью на откровенность вновь отдалила их друг от друга. Стоя так близко к нему, при этом такому далекому, Сара горько сожалела, что они не живут в другие времена, где ее один-единственный неразумный поступок не был бы столь уж важен. Во времена, когда они с лордом Спенсером могли бы говорить о той глубокой связи, которая крепла между ними, и где они имели бы возможность быть вместе.

Позже, когда они, возвращаясь, шли через луг, Сара стала расспрашивать лорда Спенсера о работе.

– А сад вы включите в макет Торнклиффа?

– Обязательно. Без него особняк потеряет часть своей прелести.

– И вы сделаете даже копии корабля и лабиринта?

Ее поразило его педантичное отношение к мелочам.

Кристофер кивнул.

– Да, я думал об этом.

– А что вы станете с ним делать, когда он будет окончен?

Он глянул на нее в недоумении.

– Что вы имеете в виду?

Она развела руки в стороны.

– Только не говорите мне, что собираетесь спрятать все свои макеты от общественности.

Уделять столько душевных сил своему увлечению и не показывать его плоды другим представлялось ей неразумным.

– Не то чтобы я их прятал…

– Рада это слышать.

– Но и напоказ тоже не выставляю.

Сара замерла.

– А почему нет?

– Для человека, который никогда даже не видел моих работ, вы проявляете поразительную уверенность в том, что еще кто-нибудь заинтересуется моими моделями или хотя бы оценит их.

– Вы сомневаетесь в себе, – сказала она беспристрастно. Прежде чем он успел что-нибудь ответить на это, она продолжила: – Полагаю, это естественно для любого творца.

– Я не творец и в себе не сомневаюсь, – возразил он. – Вместе с макетом Торнклиффа, когда я его закончу, всего их у меня будет десять штук. Я, безусловно, обдумывал возможность устроить выставку, но сомневаюсь, что из этого может выйти что-либо путное. Изготовление макетов – мое хобби, леди Сара, и они вряд ли стоят внимания кого-либо еще.

– И вы утверждаете, будто не сомневаетесь в себе? – спросила она, вскинув бровь.

Но он оставался серьезным.

– Думаю, выставка ваших моделей могла бы стать прекрасной возможностью привлечь внимание общественности к потрясающей архитектуре английских замков.

– Почему вы так настойчивы в этом? – спросил он с раздражением.

– Потому что верю в вас и в возможность развить ваше увлечение в нечто большее, чем просто хобби, – запальчиво ответила она.

Некоторое время он пристально глядел на нее, затем покачал головой.

– Вы сейчас проявляете бессмысленное упрямство.

– Я пытаюсь вас поддержать.

– Я это ценю, леди Сара, правда. Но до тех пор, пока вы не увидите хотя бы один из моих макетов, вы ведь не можете знать, заслуживает ли мой труд вашей поддержки или нет.

Она решила больше не спорить, хотя и не сомневалась в том, что модели лорда Спенсера не могут не быть великолепными, если только его рисунки хоть в какой-то степени отражают мастерство Кристофера.

Уже подходя к дому, Сара, к своему немалому удивлению, едва не столкнулась с молодой леди, торопливо выходившей из-за угла в ту минуту, когда они шагнули на террасу. В этой даме Сара тут же признала Мери Бурневилл, девушку приблизительно ее возраста, с которой она познакомилась в свой первый сезон, между ними тогда завязалась дружба, обещавшая со временем стать очень крепкой. Однако Саре пришлось прервать ее после той поездки в Гилсборо.

– Прошу прощения, – ахнула леди Мери с тенью испуга на лице. – Я возвращалась с ранней прогулки – погода так чудесна в это время суток.

– Ваша правда, – подтвердил лорд Спенсер.

Леди Мери лучезарно улыбнулась.

– Извините, но я должна бежать наверх присматривать за тетушкой.

Сказав это, она, прежде чем Сара успела поздороваться с ней и пригласить позавтракать вместе, поспешила внутрь, вновь оставляя мисс Эндовер наедине с лордом Спенсером.

Они немного постояли молча, пока виконт наконец не сказал:

– У меня складывается впечатление, что Торнклифф полон авантюрными дамами.

Сара искоса взглянула на него.

– Она всего лишь ходила на прогулку, милорд. Едва ли это можно назвать авантюрой.

Покачав головой, виконт повел девушку к двери.

– Согласен, – сказал он. – Но я готов съесть свою шляпу, если у этой молодой леди дело ограничилось одной лишь прогулкой.

После завтрака Сара вышла на террасу играть в шашки с мистером Денисоном. К счастью, он воздержался от каких-либо непристойных высказываний и был с ней столь же вежлив, как и со всеми остальными.

Ее мысли, впрочем, все время крутились вокруг лорда Спенсера. Их прогулка удалась на славу, хотя Сара и не смогла быть такой же прямодушной с ним, каким он был с ней. Надо отдать ему должное, он не стал на нее давить и, оставив эту тему, принялся расспрашивать о ее любимом цвете, блюде, цветке, сравнивая предпочтения девушки со своими. Она узнала, что он не любит землянику, и это изрядно удивило Сару. Всем нравится земляника, а лорду Спенсеру, видите ли, нет.

«Прекрати о нем думать, Сара! Он не для тебя».

– Диана и Виктория в восторге от конной прогулки, на которую они давеча ездили с лордом Спенсером, – сказал мистер Денисон. Сделав ход, он побил шашку Сары.

– Рада это слышать, – отозвалась она.

Если бы мисс Эндовер сказала правду, то у нее не сжалось бы так мучительно сердце.