Происходило что-то очень тревожное. Орда кочевников не развалилась на мелкие группы после гибели верлена. Старших силт Акарда это очень беспокоило. Почему – они не объясняли. По крайней мере не объясняли Марике.

Пока что она не принимала участия в охоте. Просто бежала со стаей и училась, чему надо было учиться, любовалась незнакомыми видами, горами и ущельями, водопадами и деревьями, подобных которым она и вообразить не могла, пока жила в родном стойбище. Любовалась миром в ночном свете, с его странными и неизвестными созданиями, ароматами и опасностями.

Охотничьи отряды покинули Акард вскоре после слабеющих бурь уходящей зимы, когда Север еще был покрыт снегом. Им были даны инструкции безжалостно преследовать отступающих кочевников, загнать их обратно в Зотак и дальше. Марика не очень понимала, что делает старшая жрица, но ясно осознавала, зачем ее послали с отрядом.

Ее присутствие в крепости рождало беспокойство. Старые силты отказывались иметь с ней дело. Они хотели убрать ее от себя хоть на время, чтобы восстановить душевное равновесие. А может быть, спокойно решить, что делать с ней дальше.

Марика не позволяла себе сильно об этом задумываться. Варианты вырисовывались слишком мрачные. Она не была настолько уверена в своей безопасности, как говорила ей Брайдик. Старшая жрица Кеник, Хлес и Горри постоянно подчеркивали, что она полностью зависит от их милости. И еще на ней лежала ответственность за Грауэл и Барлог. Почему бы ей не быть более покладистой и менее отстраненной? Она старалась, но они все время находили какие-нибудь признаки неуступчивости или бунта.

Отряд остановился. Вернулась охотница из высланной вперед группы и доложила:

– Мы вон там. Вот за этой большой скалой. – Она показала лапой вперед.

Марика оперлась на копье и слушала, благодарная за возможность перевести дыхание. Они лезли вверх уже с самого заката, и до этого еще три ночи. А теперь они дошли до запланированного конца маршрута. Осталось повернуться и начать длинный спуск к Акарду.

– С обрыва видны их костры, – сообщила разведчица.

Марика встрепенулась. Кочевники? Так близко? И настолько уверены в своих силах, что жгут костры ночью?

Стая ответила сердитым ворчанием. Вскоре Марика оказалась на краю большого обрыва и глядела на мигающее пятно костров, как облако звезд за много миль отсюда.

– За Разломом они чувствуют себя в безопасности, – тихо произнесла Райзин – силта, стоявшая во главе отряда. – Думают, мы там их не тронем, чтоб им провалиться! Дальний контактер! Где она? Дальний контактер, ко мне! Мне нужны инструкции из Акарда. Нужен контакт с другими отрядами – сообщи им, что мы нашли дикарей.

Даже в темноте Марику захватила величественность зрелища. Когда остальные отошли выполнять приказы или разбивать лагерь, она осталась, не в силах оторваться от лунного блеска туманов, ручьев, озер, пятен нерастаявшего снега. И от этого созвездия костров.

Как только взгляд ее падал на дальний лагерь, она испытывала наплыв чувств, которые она считала полностью угасшими. Но оказалось, что глубоко зарытые гнев и ярость еще тлеют. Она хотела посчитаться за Дегнанов.

Первый призрачный свет нарождающегося дня загасил слабые звезды востока. Марика вернулась в свой лагерь, где нашла Райзин в окружении двух силт – дальних контактеров – за оживленной перебранкой вполголоса. Просьба о разрешении продолжать преследование за Разломом была отклонена.

В Акарде приближалось время церемоний, будет и без того трудно успеть обратно к их началу. Если же пойти еще на север, то церемонии придется пропустить.

К ритуальным обязанностям Марика относилась равнодушно. И она позволила себе перебить:

– Госпожа! Позволено ли мне будет наблюдать за лагерем кочевников?

Силта посмотрела на нее с изумлением:

– Ты? Добровольцем? Не может быть. Интересно, что у тебя на уме? Ладно, давай. Хоть на что-нибудь сгодишься.

Райзин Марику не любила, Марика честно делала свою долю работы и более, но Райзин обвиняла ее в лодырничестве – быть может, за склонность к мечтаниям.

Сейчас Марика смирила гнев и вернулась к краю Разлома. Найдя удобный выступ, она устроилась там.

Свет разгорелся настолько, что затмил уже все звезды, кроме самых западных.

В небесах мира Марики звезд было мало. Так, несколько сотен. И большинство – такие слабые, что их едва различал самый острый глаз. По-настоящему яркими небесными телами были только луны и ближайшие планеты.

Свет разгорался, а Марика все сидела, неподвижная, как деталь ландшафта, все так же благоговейно созерцая. Чем ярче становился рассвет, тем больше захватывало ее зрелище.

Разлом был трещиной в земной коре, наклоненной, как чудовищная мостовая, выкорчеванная из земли гигантским рычагом. Перед Марикой на две тысячи футов вниз уходил обрыв. Разлом простирался в обе стороны, насколько хватал глаз. За ним, как географическая карта, лежал Север. Только эта карта была местами затенена туманами над озерами и реками, выливающимися за края. Ландшафт был в основном плоский и луговой, даже, быть может, болотистый, но дальние зеленые полосы за ним могли быть только лесами. За ними начиналась тундра.

Марика глянула на восток, пытаясь отыскать Большой Провал – широкую трещину в стене Разлома, сквозь которую мигрировали кочевники и кропеки и через которую кочевники сейчас отступили. Те, что ушли, поскольку ходили слухи, что многие решили остаться в Верхнем Понате. За ними тоже охотились отряды из Акарда.

Провала не было видно.

Широкие равнины Севера гипнотизировали. Марика не могла смотреть на них и не впасть в мечтания.

Что-то коснулось ее сознания, легко, как дуновение ветерка. Она автоматически отпрянула, сосредоточилась… И очень испугалась.

Эта силта была не из отряда. Это была силта оттуда.

Несмотря на всю свою решимость выучиться, Марика пока владела только самыми азами умственных упражнений и самоконтроля силт. Сейчас она применила то, что знала, успокоилась, избавилась от эмоций и углубилась в себя, отыскивая отдушину, которую учила ее находить Горри.

Это был один из редких моментов, когда отдушина открылась легко, и Марика скользнула в царство призраков, где реальный мир казался нереальным, как чэйфовый сон. Марика ухватила крохотного призрака и велела отнести ее к лагерю кочевников. К ее удивлению, он повиновался.

Она раньше часто это пробовала, но получалось всего несколько раз, когда она хотела причинить зло, когда ее вел инстинкт, когда железный механизм ее воли двигался черной ненавистью.

Удача была неполной. Ей не удавалось точно вести призрака. И она уловила лишь случайные отблески лагеря.

Но этого хватило.

Ее полоснул ужас.

Кочевников были тысячи. Большинство – только шкура да кости, вряд ли в лучшем виде, чем захваченные отрядом во время охоты. Все захваченное в Верхнем Понате мало пошло им впрок. Хуже всего было от вида голодающих щенков, потому что молодой мете трудно их ненавидеть и легко впасть в сочувствие.