Чуть-чуть ощутить вкус торжества Марика все же себе позволила.

Старуха ее боится. Она знает, что в попытке сделать образование смертельным выучила Марику слишком хорошо. Свою ученицу она знает. И знает, что будет попытка отплатить. И боится, что даже теперь уже не сможет выстоять.

Мельчайшее дрожание губ в оскале Горри выдавало ее неуверенность. В стрессовой ситуации она уступила одному из врожденных рефлексов меты. У Марики сработал ответный рефлекс, убивший жажду предвкушаемой крови.

Она осторожно отступила, стараясь не пробуждать старых инстинктов, – и снова сосредоточила внимание на кэге и пространстве вокруг него. Еще одно издевательство Горри – выбрать самца. Еще одна ошибка, вызванная надменностью старой дуры. Еще один стежок в уготованном ей саване. Еще одно мелкое оскорбление.

Что-то мелкое, мерцающее и красноватое проплыло рядом, привлеченное болью кэга. Марика схватила это контактом. Призрак дернулся, но удрать не смог. Марика подчинила его своей воле.

Призрак проплыл в плоть кэга, в правый тазобедренный сустав. Спрессовав его до размеров семечка, Марика придала ему вращение. При такой плотности призрак мог рвать мясо и царапать кость.

Кэг взвизгнул и припал на задние лапы. Он все еще рвался к ней, до самого конца одержимый единственной целью. Посмотрев пристальнее, Марика обнаружила контакт между мозгом зверя и сознанием ее учительницы.

Она сбросит контроль Горри.

Каждый раз, когда зверь дергался вперед, Марика снова заставляла вращаться красного призрака. И каждый раз кэг вопил. Ведут там его или нет, а учится эта тварь быстро.

Как быстро училась Марика под пытками Горри.

Зверь вопил и вопил. Ведущая его мозг сила требовала рваться вперед, а боль в теле наказывала любые попытки этому подчиниться. У Горри было одно преимущество – она меньше, чем ее ученица, знала о милосердии.

Марика была уверена: одна из причин, по которым Горри добровольно взяла на себя ее обучение, лежала в том, что у нее не было защитников. Не было связей. Не было поддержки. А не потому, конечно, что хотела пробудить и воспитать новую силту. Уж что нет, то нет, Она видела в Марике варварку, из которой выйдет чудесная игрушка для ее тайного желания – причинять боль. Объект, на котором можно дать волю своему дару причинять боль. С помощью легкого умственного выверта это все можно было оправдать тем, что Марика – страшная опасность.

У всех сестер Рейгг в Акарде был свой умственный вывих. Брайдик не говорила правды – или всей правды, – когда утверждала, что все здешние сестры изгнаны, потому что нажили себе врагов где-то в сестричестве. Они были высланы на край света потому, что все были чуть повреждены в уме. И эти повреждения были опасны.

Это Марика тоже быстро узнала. Образование ее оказалось шире, чем она ожидала, и глубже, чем подозревали ее учителя. У нее было чувство, что и Брайдик – не совсем то, чем хочет казаться. Тоже не совсем в своем уме.

Связистка притворялась, что последовала в изгнание за своей кровной сестрой в страхе перед репрессиями, которые ждали ее, окажись она без протекции. И Марика была уверена, что в этом Брайдик лжет.

Самым главным, чему научилась Марика, была осторожность. Абсолютная, полная осторожность. Абсолютное, полное недоверие ко всем, кто изображает дружелюбие. Она была одиночкой, островом, ведущим войну со всем миром, потому что мир ведет войну против нее. Она еще как-то доверяла Барлог и Грауэл и сомневалась, что это доверие можно будет сохранить надолго. Потому что охотниц она не видела подолгу, и кто знает, под каким давлением они находятся.

Она ненавидела Акард, Рейгг, силт.

Она ненавидела глубоко и полно, но ждала, пока настанет время сводить счеты.

Кэг подполз ближе. Марика отбросила все отвлекающие мысли. Не время для рефлексии. У Горри могут найтись более смертельные испытания. Горри ждет минуты, чтобы застать ее врасплох. Нужно быть все время начеку, потому что Горри может заподозрить правду: Марика сильнее, чем притворяется. Таких нападений, как на Разломе, больше не будет, но будет что-то, выходящее за пределы обычного.

Если только кэг – не признак того, что эти пределы уже позади. Марика не слышала, чтобы кто-нибудь из учениц подвергался таким суровым испытаниям на таком раннем этапе обучения.

Ждала ли Горри, что Марика будет захвачена врасплох, посчитав, что кэг – всего лишь иллюзия?

Несомненно.

Хватит. Играть со зверем – показывать глупую гордость. Она выдает себя, обнаруживает скрытую силу. Слишком много информации для той, что желает ей зла.

Она протянулась через отдушину и остановила сердце зверя. Он испустил дух, почти благодарный за тьму и покой.

Марика минуту отдыхала, потом подняла голову с тщательно состроенным вопросительным выражение на лице.

Горри еще несколько секунд глядела пустым взглядом. Потом встряхнулась, как мета, отряхивающая воду с шерсти.

– Отличная работа, Марика. Моя вера в тебя подтвердилась. На сегодня хватит. От всех уроков и заданий ты освобождаешься. Тебе нужно отдохнуть.

Все это было сказано слабым, неуверенным голосом.

– Благодарю, госпожа.

Марика очень тщательно старалась, выходя, скрыть, что совершенно не устала. Она прошла, спотыкаясь, мимо служанок, тащивших тушу кэга на кухню. Они странно на нее косились, но Марика будто и не заметила. Сейчас служанки были повсюду, и их вообще никто не замечал. Поток беженцев требовал придумывания все новых и новых работ.

Марика направилась прямо в свою келью, легла на кровать и стала вспоминать события дня, не сознавая что усвоила образ мыслей силт. Каждый оттенок того, что обнаружено – и что не обнаружено, – должен быть тщательно обдуман.

Она была уверена, что каким-то образом прошла обряд посвящения. Обряд, который Горри не планировала. Но в чем это состояло – Марика не знала точно.

Она велела телу расслабиться, отпуская мышцу за мышцей, как ее учили, и погрузила себя в легкий сон. Чуткий сон, как в поле у охотницы, которую застала ночь вдали от стойбища.

Какая-то часть охотницы в ней жила. И это будет всегда.

Она всегда будет настороже.

Прошел еще год изгнания. Не более счастливый, чем предыдущий.

Марика вышла на стену, откуда открывался вид на плотину и электростанцию. Здесь обычно она и предавалась своим размышлениям. Только совсем недавно пришедшие беженцы могли не знать, что это место принадлежит ей, и не уважать этого. Это место было ограждено незримым барьером, который даже Горри или ее ровесницы из старых силт не пересекали, если там сидела Марика. Сюда она приходила, когда хотела полностью избавиться от опеки.

Такое место было у каждой силты. Для большинства это были собственные покои. Но вообще такие места создавались молчаливым, невысказанным образом, и об этом знала вся община силт. Постепенно силты Акарда узнавали, что в этом месте – владения щены-дикарки.