два консульских квестора, Луций Атилий и Луций Фурий Бибакул, двадцать девять военных трибунов, несколько бывших консулов, бывших преторов и эдилов (среди них Гней Сервилий Гемин и Марк Минуций, бывший в предыдущем году начальником конницы, а несколько лет назад – консулом); убито было восемьдесят сенаторов и бывших должностных лиц, которые должны были быть включены в сенат: люди эти добровольно пошли воинами в легионы. Взято в плен в этом сражении было, говорят, три тысячи пехотинцев и тысяча пятьсот всадников» (XXII, 49). Цифры Плутарха отличаются от цифр Полибия и Ливия: «Сообщают, что в сражении погибло пятьдесят тысяч римлян, в плен попало четыре тысячи, да еще не меньше десяти тысяч было захвачено в обоих лагерях после окончания битвы» (Fab. Max. 16). Согласно Аппиану, погибло 50 000 римлян, «большое число было взято в плен живыми, погибли многие и из сенаторов и с ними все военные трибуны и центурионы, а из самих полководцев два лучших» (VII, 25). При этом Аппиан делает очень интересное наблюдение: «Римляне, воюя уже два года с Ганнибалом в Италии, потеряли из своих граждан и из союзников до ста тысяч человек» (VII, 25). Евтропий пишет, что было убито 40 000 пеших воинов и 3500 всадников (III, 10), аналогичные данные приводит и Павел Орозий (IV, 16). Анней Флор говорит о 60 000 погибших римлянах (I, XXII, 15), а Валерий Максим просто пишет о том, что было захвачено в плен до 6000 римлян (II, 7, 15).

Здесь каждый волен выбирать те цифры, какие ему больше нравятся. Я же вновь отдам предпочтение свидетельству Полибия, поскольку любимым делом римских писателей было занижать собственные потери и увеличивать вражеские. А греческий историк в конфликте между Римом и Карфагеном – лицо нейтральное, и поэтому должен быть объективнее. Другое дело, когда Полибий пишет о взаимоотношениях квиритов и эллинов…

Вывод напрашивается простой – римская полевая армия была полностью уничтожена, путь на Рим для Ганнибала был открыт, и никто ему в этом не мог помешать. Данный факт отрицать невозможно, как бы ни хотелось некоторым доказать обратное. Другое дело, был ли у Ганнибала в данной ситуации шанс захватить Вечный город.

Обратимся к свидетельствам античных авторов. Полибий по данному вопросу ничего не говорит, что само по себе удивительно, поскольку историк иногда любит порассуждать на тему, что было бы, если… Аппиан тоже не распространяется по этому поводу, а просто рассказывает о реакции римлян на катастрофу при Каннах: «В Риме же, когда пришло известие о несчастии, некоторые на улицах оплакивали своих близких, называя их по именам, и с воплями ожидали, что они сами вот-вот будут взяты в плен» (VII, 27). Однозначно, что такие настроения в городе возникли не на пустом месте.

Зато многие римские историки единодушны – отказавшись идти на Рим, Ганнибал упустил шанс победоносно закончить войну. Об этом прямо пишет Аврелий Виктор: «Хотя он и мог бы взять Рим, он повернул в Кампанию и ослабил [там] свои силы среди ее соблазнительного изобилия» (XLII). С этим мнением полностью согласен и Анней Флор: «Никто больше не сомневался, что это был бы последний день Рима и что Ганнибал мог бы через пять дней пировать на Капитолии, если бы умел пользоваться победой так же, как побеждать (Так сказал, по преданию, пуниец Магарбал, сын Бомилькара). Но именно тогда фортуна Города, которому было суждено господство, или собственное заблуждение, или отвернувшиеся от Карфагена боги увлекли Ганнибала, как говорится, в противоположную сторону. Он мог бы воспользоваться победой, но предпочел наслаждаться отдыхом и, оставив Рим, отправился в Кампанию и Тарент» (I, XXII, 15). Приведем свидетельство Плутарха: «После такого блистательного успеха друзья горячо убеждали Ганнибала не упускать своего счастья и по пятам беглецов ворваться в Рим. «Через четыре дня ты будешь обедать на Капитолии», – говорили они. Трудно сказать, что за соображения удержали его от этого – вернее всего, не разум, а какой-то гений или бог внушил ему эту робость и медлительность. Недаром, как сообщают, карфагенянин Барка в сердцах заявил своему главнокомандующему: «Ты умеешь побеждать, но пользоваться победой не умеешь!» (Fab. Max. 17). Виктор, Флор и Плутарх согласны в том, что карфагенский полководец допустил роковую ошибку, отказавшись от похода на Рим, хотя и не находят этому поступку внятного объяснения. А Валерий Максим прямо написал, что «римское государство почти уничтожено после битвы при Каннах» (III, 8, 2). В дальнейшем Максим расскажет о том, как, преисполнившись гордости после победы при Каннах, Ганнибал удалился к себе в шатер и никого не принимал, в том числе и начальника конницы Магарбала. Но бесстрашный кавалерист не смутился и, стоя у входа, продолжал громко говорить о необходимости похода на Рим, обещая своему полководцу через несколько дней овладеть городом (IX, 5).

Более подробно ситуацию после битвы при Каннах и перспективы похода на Рим разбирает Тит Ливий: «Все, окружавшие победителя-Ганнибала, поздравляли его и советовали после такого сражения уделить остаток дня и следующую ночь отдыху для себя самого и усталых солдат; один только Магарбал, начальник конницы, считал, что так нельзя мешкать. «Пойми, – сказал он, – что это сражение значит: через пять дней ты будешь пировать на Капитолии. Следуй дальше, я с конницей поскачу вперед, пусть римляне узнают, что ты пришел, раньше, чем услышат, что ты идешь». Ганнибалу эта мысль показалась излишне заманчивой, но и чересчур великой, чтобы он сразу смог ее охватить умом. Он ответил, что хвалит рвение Магарбала, но, чтобы взвесить все, нужно время. «Да, конечно, – сказал Магарбал, – не все дают боги одному человеку: побеждать, Ганнибал, ты умеешь, а воспользоваться победой не умеешь». Все уверены в том, что однодневное промедление спасло и город, и всю державу» (XXII, 49).

Диалог между Ганнибалом и Магарбалом – это не досужая фантазия Ливия, придуманная для нагнетания сюжета, об этом пишет и Авл Гелий: «Вспомнилось также и следующее из второй книги “Истории” Целия: “Если ты пожелаешь дать мне конницу и сам последуешь за мной с другим войском, то я позабочусь, чтобы на пятый день (diequinti) в Риме на Капитолии тебе приготовили обед”. И рассказ, и это слово Целий взял из <четвертой [книги] > “Начал” Марка Катона, где написано так: “Поэтому начальник конницы убеждал предводителя карфагенян: “Пошли со мной на Рим конницу; на пятый день тебе будет приготовлен обед на Капитолии”» (X, 24, 6). Обратим внимание, на кого в конечном итоге ссылается Авл Гелий – на Катона Старшего. Вот уж кого трудно заподозрить в излишнем стремлении заретушировать ошибки соотечественников.

Именно