— Будем надеяться, что Брюсов не заставит нас долго ждать. А пока подготовимся к следующему акту нашей пьесы.

Кромов достал блокнот, вырвал из него лист, потёр его о стену ближайшего дома, а потом смял в руках.

— Ну что ж, вид у этого листа бумаги теперь достаточно потрепанный. Как вы думаете, если я напишу на нём записку, будет похоже, что писали в захудалой пивной на грязном столе?

— Не знаю, никогда не писал записок в пивной на грязном столе.

— Думаю, будет похоже, — сказал он, разглядывая лист, — а вот и наш разведчик.

Со стороны площади, вразвалочку, к нам подошёл Сёма.

— Долговязый отчалил от двери, сударь.

— Отлично. Мы с моим другом будем около трактира «Кружка и бочка», или внутри, или где-то рядом с ним. Каждые десять минут сообщай нам об обстановке, а если что-либо случится, сообщай немедленно.

Сёма кивнул головой и скрылся в толпе прохожих. Мы с Кромовым прошли в трактир, но на сей раз заняли столик не рядом с окном, а чуть в стороне, чтобы нас не было видно из дома. Кромов положил на стол столь оригинально обработанный им лист бумаги и принялся сочинять письмо, я же не спускал глаз с дворца.

— По-моему, получилось правдоподобно, — сказал он, разглядывая свое сочинение, — хотите прочитать?

Не успел я протянуть руку, чтобы взять письмо, как у нашего стола снова появился Семён.

— Донесение, сударь.

— Говори.

— Прибежал Филиппок с сообщением от Бориски, того, что сел на хвост большой шишке. Скоро они будут здесь. Ушлый велел передать, что на конюшне и в саду все спокойно. Толстяк и пижон передали, что заметили двоих, похожих по описанию на бородатого, но к дому они не приближались. У долговязого пусто.

Я начал понемногу понимать речь нашего связного. Пижон и долговязый — это, несомненно, Корноухов и Косач, они просто идеально подходили под это описание. Толстяк и ушлый, видимо, ещё два сыщика, нанятые Кромовым. Значит, за домом следят четверо и, судя по всему, их главное дело — выслеживать, не появится ли бородатый, то есть наш пресловутый господин Филя. Большая шишка и писака, несомненно, князь Вышатов и Ипполит.

Кромов задумался.

— Остальные не появлялись?

— Никак нет.

— Значит, скоро придут. Слушай новые указания. Возьми эту записку, — Кромов протянул ему измятый лист бумаги, содержание которого я так и не успел прочитать, — через пятнадцать минут пойдёшь в дом и передашь это письмо тому человеку, о котором я тебе говорил. Только не надо стучаться в главную дверь, зайди со стороны кухни или конюшни. Ответа ждать не нужно, передай письмо и уходи. Ты разузнал то, что я тебя просил?

— Да. Забор каменный, старый, невысокий, перебраться легко, но слегка запачкаетесь. Дерево — что надо. Пришлось немного покорябаться, но я забрался.

— Отлично. После того, как закончишь с письмом, возвращайся на площадь. Если заметишь меня или этого господина, — Кромов указал Сёме на меня, — немедленно подходи к нам. Всё понятно?

— Да, ваш-благородие, — Семён взял письмо и вышел на улицу.

— Пойдёмте и мы, Важин. Как ни приятно сидеть здесь в тепле и уюте, нам все же лучше быть на улице.

Мы вышли на площадь и заняли старый наблюдательный пост за лавкой зеленщика.

— Вы уж теперь не курите, — усмехнулся я, — а то нас живо заметят.

— Не беспокойтесь. В вопросах маскировки я полностью полагаюсь на вас. А вот и они.

На площадь въехала карета и остановилась у подъезда дворца.

— Половина первого, — произнес Кромов. — Его превосходительство точен, возвращается ровно через час, как и обещал.

Из кареты вышли князь и Ипполит. Двери распахнулись, и им навстречу поспешил Брюсов. Он оглядел площадь, слегка поклонился хозяину и что-то сказал ему, наклонившись к самому уху. Князь выслушал, в свою очередь что-то сказал Ипполиту, видимо, чтобы тот возвращался в дом, потому что Ипполит развернулся и скрылся за дверью. Князь снова повернулся к Брюсову, и тот продолжил свою речь. Он говорил минуть пять и в конце махнул рукой по направлению трактира «Кружка и бочка». Выслушав его, князь, как мне показалось, задумался, потом тоже внимательным взглядом осмотрел площадь. Ни он, ни Брюсов нас с Кромовым, судя по всему, не заметили. Наконец, князь резко развернулся, махнул рукой дворецкому, и они вошли в дом. Захар щелкнул кнутом, и карета скрылась за углом дома.

— Доложил хозяину о нашем визите, — сказал я.

— Наверняка. А вот начинают подтягиваться и остальные.

К главному входу подошёл Дормидонтов и позвонил в дверь. Ждать ему пришлось недолго. Через полминуты дверь открылась, и он вошел внутрь.

— Все участники дела собираются у его превосходительства, — произнёс Кромов, — он обещал вернуть им те деньги, что они дали ему в долг, и которые так и не понадобились. Но пора бы появиться и нашему гостю.

— А кого вы ждёте?

— Подождите, Важин, сейчас увидите. Оп! А вот и Уваров с Гриневским.

Я посмотрел на площадь. Действительно, двое наших знакомых подходили к Набережному дворцу, о чем-то энергично разговаривая. Мне показалось, что Уваров в чем-то убеждал Гриневского, а тот лишь отмахивался рукой в ответ. Через минуту и они скрылись за дверьми. Вдруг Кромов потащил меня куда-то в сторону, и, следуя за ним, мне пришлось буквально вжаться в стену ближайшего дома.

— Тихо, не шевелитесь, — прошептал он.

Я повернул голову и понял, в чём дело. Федот Олсуфьев вышел из того переулка, в котором мы с Кромовым прятались от дворецкого, и, направляясь к дворцу, прошагал буквально в десяти метрах от нас. Он подошёл к дверям своей обычной беззаботной походкой и позвонил. На сей раз я точно видел, что дверь ему открыл именно Брюсов. Некоторое время они разговаривали, потом Брюсов посторонился, и Федот вошёл в дом.

— Ну, теперь все в сборе, — произнес Кромов. — Пора появиться и нашему гостю. А вот и он.

Я повернулся в сторону, куда смотрел Кромов, и увидел человека, который величавым шагом вышел на площадь Естественно, мне не составило труда его узнать.

— Пётр Михайлович! — я повернулся к своему товарищу. — Вы привлекли к этому Департамент полиции! А как же наше обещание князю Вышатову!

— Не волнуйтесь. Я привлек к этому делу не Департамент полиции, а только малую его часть в лице господина Листопадова. Он будет нам весьма полезен.

Тем временем Листопадов, — а человек с величавой походкой был не кто иной, как полицмейстер Департамента полиции, вышел на середину площади и, уперев руки в бока, огляделся вокруг. Потом бросил рассерженный взгляд на лавку зеленщика, ещё большее недовольство вызвал у него какой-то бродяга, шатавшийся по площади, и окончательно вывела из себя компания студентов, шумно обсуждавшая что-то возле дверей трактира. Казалось, ещё минута, и он примется наводить порядок, выписывать штрафы и регулировать движение, однако Кромов избавил нас от такой напасти. Он энергично замахал ему рукой, и тот двинулся в нашу сторону.