— Ничего вы не знаете. Если хотите, этот инцидент только подтвердил мои предчувствия на ваш счет. Вы смелая, бесстрашная и можете любого заставить с собой считаться. Вы женщина, которую я хотел бы видеть матерью моего наследника.

От прямого взгляда его синих глаз сердце Мадлен бешено забилось. Она вспомнила вопрос Рейна, хочет ли она иметь детей. И его внимательное выражение, когда он ждал ее ответа, как будто от него многое зависело. А может, так и есть? Он хочет детей больше, чем жену.

Девушка чувствовала уверенность, он будет прекрасным отцом их детям. Ему, наверное, будет намного легче полюбить их, чем ее. И в этом главное затруднение. Ему нужна только лишь самка, а ей нужна любовь…

Он прервал эту обескураживающую мысль простым замечанием:

— Когда я был в Лондоне, то достал для нас специальное разрешение на брак.

Вздрогнув, Мадлен уставилась на него во все глаза.

— Это возмутительная наглость с вашей стороны.

— Вовсе нет. Я же предупреждал вас, что не намерен услышать в качестве ответа «нет».

Поразительное своеволие, думала Мадлен с обеспокоенностью, в то время как он придвинулся к ней еще ближе. Рейн самый непреклонный мужчина, какой только когда-либо ей встречался, значительно непреклоннее, чем Эккерби. Но его намерения были хотя бы благородны.

Она так погрузилась в свои мысли, что едва не пропустила его следующее заявление.

— Церемонию можно провести сегодня после полудня.

— Сегодня! Бы, наверное, шутите.

— Вы же знаете, это не в моем стиле.

Мадлен непокорно вздернула подбородок.

— Я должна подчиниться только потому, что вы решили жениться на мне?

Он едва улыбнулся.

— Нет. Вы подчинитесь потому, что брак со мной — лучшее для вас будущее. В понедельник я проконсультировался с юристом и заказал подготовку документов о вашем вступлении во владение имуществом.

Она замолчала, обдумывая услышанное. С практической точки зрения предполагаемое замужество делало ее финансово обеспеченной. И это давало большие возможности помочь брату, находящемуся в довольно стесненных обстоятельствах…

Но нет, было бы абсурдом рассматривать брак с Рейном только в свете его состояния. Она ведь не гонится за деньгами.

С другой стороны, его протекция сейчас пришлась бы весьма кстати. Источник ее беспокойства, барон Эккерби, шантажирующий Мадлен воровством брата, не оставит своих преследований, пользуясь ее бессилием противостоять аристократу с его положением и богатством. Но если она станет графиней, то уже не будет такой беспомощной, как прежде. Эккерби представлял угрозу Джерарду, за себя она, конечно, не боялась.

Кроме того, ее путала перспектива провести всю жизнь в одиночестве. Мадлен отталкивала незавидная участь старых дев. Ей очень не хотелось бы подойти к концу своих дней старухой, сожалеющей о бессодержательности прожитой жизни. Она мечтала о радости материнства, о семье и любимом муже…

Пока она стояла, погруженная в эти размышления, ладонь Рейна коснулась ее щеки. Она невольно уставилась на рот графа, а его большой палец уже ласкал ее нижнюю губу. И прежде чем девушка, занятая противоречивыми мыслями, предприняла что-либо, чтобы остановить его, он склонился над ней и поцеловал.

От этой близости у нее перехватило дыхание. Черт бы его побрал, этот поцелуй был таким же потрясающим, как и предыдущие: полон огня и сладости, напора и нежности.

Его губы были требовательными, а язык проник в жаркую глубь ее рта, напоминая Мадлен, как страстно она хотела вновь изведать его вкус, его прикосновение. И хотя девушка знала, что он намеревается использовать ее слабость, чтобы склонить к положительному ответу, дать отпор она уже была не в состоянии.

А граф не спешил прекращать этот дивный поцелуй, который чем дальше, тем больше лишал ее воли. Мадлен беззвучно проклинала Рейна, хотя стон, который у нее вырвался, больше походил на выражение удовольствия, чем протеста. Ее упреки в адрес своей бесхребетности становились все менее убедительными, ведь его ласки обладали чудовищным возбуждающим воздействием. Но они были такими только благодаря его мастерству, сердце его при этом оставалось холодным. И, вероятно, останется таким навсегда.

Однако несмотря на это, сопротивление девушки теряло силу. И если говорить правду, она безмерно хотела стать его женой…

Осознавая, что внутренне уже сдалась, Мадлен издала стон разочарования. Неужели она и вправду готова дать согласие на его предложение выйти за него замуж?

Хэвиленд ослабил свой поцелуй и немного подался назад, чтобы тихо спросить:

— Что вы сказали?

— Ничего. Просто проклинаю вас.

Она почувствовала своими губами, что он улыбнулся.

— Вы часто это делаете в последнее время.

— А вы даете мне много поводов, — ответила она, вздыхая и уперев руки в его грудь. — Вы должны перестать меня целовать, Рейн. Я не могу думать, когда вы давите на мои чувства таким образом.

— И в этом вся соль, милая, — но видя, что она совсем не склонна веселиться, сдался: — Ну, как хотите.

Однако он не отпустил ее, а лишь стоял, легко обняв девушку и касаясь ее лба своим.

— Что ж, любовь моя, мы сильно отвлеклись, — начал он мягким, убеждающим голосом, — говорите «да».

Мадлен закрыла глаза, вдыхая его аромат. Желание согласиться было сильнее, чем любое из чувств, которые ей доводилось испытывать в жизни. Как бы яростно она с ним ни боролась и как бы строго ни напоминала себе о риске, которому себя подвергает, Мадлен хотела выйти замуж за Рейна.

Она поддалась велению сердца? И отказывается от мечты о браке по любви, о муже, который ответит ей взаимностью? Да, возможно, ее сердце и разобьется, но все же это лучше, чем видеть, как Рейн женится на другой женщине. И не исключено, что когда-нибудь и он почувствует хотя бы малую часть того, что она чувствует уже сейчас.

Мадлен мысленно встряхнула себя. Какой идиотизм предаваться подобным фантазиям! Но притягательность открывающихся перспектив, которые станут реальностью, если она только решится рискнуть, заглушала голос ее разума.

— Если я и выйду за вас, — медленно произнесла девушка, — я не брошу преподавание в пансионе.

Рейн замер, будто бы не ожидал такого ответа. Да она и сама не ожидала, если честно.

«Я совсем сошла с ума, маман?»

Удивительно, но он только лишь кивнул.

— Я не возражаю, хотя это будет что-то новенькое — графиня, преподающая в школе.

— Арабелла продолжает преподавание, как и ее сестры. И я намерена зарабатывать на жизнь самостоятельно.

— Нет никакой необходимости это делать, дорогая. Вы не обязаны всю свою жизнь посвятить покорному прислуживанию.