Я как можно тише, чтоб он не услышал вздоха, перевел дух. Как-то раз, когда мою личность на время заменила собой личность Теклы, девчонка из заключенных в аванзале Обители Абсолюта приняла меня за высокую даму, а сегодня… Неужто ожившая в памяти Текла заговорила моими устами?

– Стало быть, я – некромант, повелевающий духами мертвых. Ведь женщина эта мертва.

– Ты сказал нам, что отпустил ее.

– Отпустил я другую женщину, лишь слегка напоминавшую эту. Что вы сделали с моим сыном?

– Отцом он тебя не называет.

– Порой на него находит и не такая блажь, – отвечал я.

Отклика не последовало. Немного подождав, я поднялся и снова как следует ощупал стены подземной темницы. Нет, ничего… ничего, кроме ровной земли. Каких-либо отсветов я не разглядел, какого-либо шума не слышал, однако крышку люка вполне можно накрыть сверху каким-нибудь переносным навесом, надежно преграждающим путь свету солнца, а если крышка вдобавок умело пригнана и петли как следует смазаны, поднять ее беззвучно тоже не составит никакого труда. Однако первая же перекладина лестницы, стоило наступить на нее, звучно скрипнула.

Вторая и третья перекладины тоже поскрипывали под ногой. Стоило мне подняться на четвертую, в плечи и темя вонзилось нечто наподобие острий кинжалов, а шею защекотала струйка крови из правого уха.

Снова спустившись на третью перекладину, я осторожно пошарил над головой. То, что по пути в подземелье показалось мне рваной циновкой, оказалось парой дюжин, а то и более, тонких, заостренных стеблей бамбука, каким-то образом закрепленных в шахте остриями вниз. Спустился я без помех, поскольку собственным телом сдвинул их в сторону, но теперь они мешали подняться, примерно как зазубрины на наконечнике остроги, не позволяющие рыбе соскользнуть. Ухватив один из стеблей, я попробовал обломить его, но не тут-то было: обеими руками, пожалуй, сломал бы, а вот одной… Нет, бессмысленно. Будь у меня время и свет, я вполне мог бы пробраться меж ними, но… Да, источник света у меня имелся, однако воспользоваться им я не рискнул и, разочарованный, спрыгнул на пол.

Еще один обход комнаты ничего нового не принес, однако поверить, будто допрашивавший меня, пусть даже зная, как преодолеть преграду из стеблей бамбука, взобрался наверх, ни разу не скрипнув ступенями лестницы, я не мог. Опустившись на четвереньки, я ощупал и пол, но и на сей раз узнал не больше, чем прежде.

Попытки сдвинуть в сторону лестницу не привели ни к чему. Тогда я, начав от ближайшего к шахте угла, подпрыгнул, коснулся стены на той высоте, до какой смог достать, сделал полшага в сторону, снова подпрыгнул, и, наконец, оказавшись примерно напротив того места, где сидел, нашел, что искал – прямоугольный проем около кубита в высоту и двух в ширину, с нижним краем чуть выше моей головы. Сквозь него дознаватель вполне мог бы – к примеру, при помощи веревки – спуститься вниз и точно так же выбраться, а вероятнее всего, просто просунул внутрь голову и плечи, чтоб его голос звучал так, словно он вправду рядом со мной. Ухватившись за край проема покрепче, я подпрыгнул, подтянулся и нырнул в дыру.

Комната по соседству с той, где меня заперли, оказалась почти такой же, только пол выше. Разумеется, здесь тоже царила непроглядная тьма, но теперь, уверенный, что за мной больше не наблюдают, я вынул из ладанки Коготь. Светился он неярко, однако вполне достаточно, чтоб оглядеться вокруг.

Здесь лестницы не было, зато в углу имелась узкая дверца, очевидно, ведущая в третью подземную комнату. Вновь спрятав Коготь, я шагнул за порог, но оказался не в комнате, а в туннеле не шире дверного проема, свернувшем вбок и раз, и еще раз, не успел я пройти хоть полдюжины маховых шагов. Поначалу мне подумалось, что это просто колено, как в дымоходе, предназначенное для того, чтоб свет снаружи не выдал проема, выходящего в комнату, куда заточили меня. Однако для этого больше трех поворотов не требовалось, а я насчитал куда больше и все еще оставался в кромешной тьме. Поразмыслив, я снова вынул из ладанки Коготь.

На сей раз (вероятно, из-за тесноты коридора) свет камня казался несколько ярче, но смотреть вокруг было совершенно не на что: все возможное мне удалось выяснить ощупью. Вокруг – ни души. Я – в лабиринте с земляными стенами и низким (нависшим над самым теменем) потолком из неошкуренных жердей. Дальше ближайшего поворота ничего не увидеть даже при свете.

Едва я собрался сунуть Коготь в ладанку, ноздри защекотал не слишком приятный запах, едкий и в то же время будто нездешний. Нос мой, надо сказать, далеко не так чуток, как у Отца Волка из той самой сказки – остротою чутья я, если уж на то пошло, уступаю большинству из людей. Запах был вроде знакомым, однако мне далеко не сразу удалось вспомнить, что точно так же пахло в аванзале наутро перед нашим побегом, когда я вернулся к Ионе после разговора с девчонкой. Девчонка поведала мне о некоей безымянной твари, что-то вынюхивавшей среди заключенных, а пол и стена там, где лежал Иона, оказались измазаны какой-то влажной, вязкой мерзостью.

Вспомнив обо всем этом, прятать Коготь в ладанку я не стал, но хотя во время блужданий по лабиринту еще не раз натыкался на тот же зловонный след, оставившей его твари так и не увидел. Наконец, проблуждав под землей стражу, а то и больше, я набрел на лесенку, ведущую вверх, в неглубокую открытую шахту. Квадрат дневного света над головой слепил глаза и исполнял душу радости. Какое-то время я просто стоял в его лучах, не касаясь ногой перекладины. Казалось, стоит подняться наверх, меня почти наверняка немедленно схватят вновь, однако я был так голоден и так хотел пить, что вряд ли сумел бы усидеть внизу, а вспомнив об ищущей меня мерзкой твари (несомненно, одной из «зверушек» Гефора), вовсе едва не взлетел по лестнице птицей.

В конце концов я с осторожностью взобрался наверх и выглянул из шахты. Нет, страхи мои оказались напрасны: вела она не в деревню, где я уже побывал: извилистый лабиринт привел меня к какому-то потайному выходу за ее пределы. Безмолвные громады деревьев здесь сдвинулись куда теснее, а свет, показавшийся мне таким ослепительным, был всего-навсего зеленоватым сумраком под сенью их крон. Выбравшись из шахты, я обнаружил, что покидаю нору, хитроумно укрытую меж двух корней – в двух шагах пройдешь мимо и не заметишь. Будь у меня возможность, завалил бы ее чем-нибудь потяжелее, чтобы преследующая меня тварь не выбралась (или хотя бы не сразу выбралась) наружу, но под рукой не оказалось ни камня, ни чего-либо другого, пригодного для этой цели.

Прибегнув к старому верному трюку – то есть определив, куда клонится земля, и по возможности следуя под уклон, – я вскоре наткнулся на неширокий ручей. В просвете над руслом виднелась полоска открытого неба, судя по коей день продолжался уже восемь, а то и девять страж. Рассудив, что деревня наверняка расположена где-то неподалеку от найденного мною источника чистой, пригодной для питья воды, я в скором времени отыскал и ее. Закутанный в плащ цвета сажи, укрывшись в глубокой тени, я принялся наблюдать за деревней. Вначале поляну пересек человек, в отличие от двоих, остановивших нас на тропе, не раскрашенный с головы до ног. Еще один спустился вниз из подвешенной к ветвям дерева хижины, подошел к ручейку, напился и вернулся домой.