Ася не подала виду, что подобное поведение может смутить ее — спокойно расправилась со спаржей, попробовала жаркое. Кухарке Остенмайеров далеко до отца. Сухари для панировки он готовил сам и умел соблюдать ту меру, которая была необходима. Крошки получались одна к одной. Кухарка же переусердствовала, разбив сухари до состояния муки, и эффект хрустящей корочки исчез.

— Вкусно? — язвительно поинтересовалась Лиза, но так, чтобы слышала одна Ася. В ее вопросе можно было прочесть все: мол, наголодалась, отъедаться сюда пришла? Как, мол, вам наши разносолы после щей да каши?

Подумав, Ася кивнула и, промокнув рот салфеткой, добавила:

— На мой взгляд, мясо можно было чуть дольше подержать в вине. Тогда вкус был бы более совершенен.

Девочка с трудом проглотила ответ гувернантки и заскучала.

После обеда отправились на прогулку. Гуляли по берегу реки — здесь было чуть прохладнее. Летний зной не располагал к разговорам, но Ася сочла нужным спросить:

— Лиза, не могли бы вы посвятить меня в причины вашего поведения за столом?

— Нормальное поведение. Вам что-то не понравилось?

— Мне показалось, вы едва выдерживаете церемонию обеда. У вас плохой аппетит?

— У меня нормальный аппетит! Нормальный! Просто… просто мне невыносимы эти разговоры о войне, мужиках и охоте! Каждый день одно и то же! Это вся наша жизнь! Папа делает вид, что самое приятное — подстерегать с ружьем несчастных зверей, мама всерьез считает, что разбирается в политике и вправе осуждать… кого! Самого государя! Неужели она не видит, что это смешно?! Смешно же, вы не находите?

— Не нахожу. И считаю, дети не вправе осуждать родителей.

— Какая же вы скучная! — в том же истеричном тоне вскричала Лиза. — Это невыносимо, понимаете вы, невыносимо!

Лиза сорвалась и помчалась, бросив зонтик в траву. Пожалуйте управиться с истеричной особой, которой к тому же тринадцать лет! Ася слишком хорошо помнила свои тринадцать, которые ноющей душевной болью отзывались до сих пор. Она подняла зонтик и неторопливо направилась на поиски воспитанницы. Та стояла у пруда и смотрела на лебедей.

Крупная белая птица, изящно изгибая шею, что-то поправляла у себя под крылом. Девочка отвернула лицо в сторону, но по вздрагивающему, порозовевшему кончику носа легко было догадаться, что без слез не обошлось.

— Все пройдет, Лиза, — спокойно сказала Ася, отдавая девочке зонтик. — Поверьте мне, я знаю, что говорю.

— Что? Что пройдет?!

— Ваш возраст. Вы станете взрослой, и все изменится.

— Вы говорите как наставница! А ведь вы ненамного старше меня. Хорошо вам рассуждать! Вы красивы и вы свободны! И еще вы здоровы! А я… я повязана своей болезнью! То нельзя, это нельзя!

— Но давайте попытаемся думать не о том, что нельзя, а о том, что можно. Вы слышали о поэтессе Жадовской?

— Нет.

— Между тем она наша землячка, жила в этих краях. Так вот. Жадовская родилась без правой руки. Можете себе такое представить? Она была умной, талантливой, но, как и вы, одинокой…

— Что с ней стало?

— Она полюбила. Но отец, дворянин, не разрешил ей вступить в брак с человеком из мещан.

— Как же она жила?

— Она не позволила унынию взять верх над собой. Свою любовь она переносила в стихи, рассказы. В свое творчество. Потом она все же вышла замуж, вероятнее всего — без любви, продолжала писать. Хотите, я прочту ее стихи?

— Да.

Ася по памяти прочла несколько строк из Жадовской:

Любви не может быть меж нами.

Ее мы оба далеки,

Зачем же взглядами, речами

Ты льешь мне в сердце яд тоски?

Зачем тревогою, заботой с тобой полна душа моя?

Да, есть в тебе такое что-то, чего забыть не в силах я…

— Что же вы мне прикажете — стихи писать? — не очень уверенно, но пытаясь попасть в прежний тон, поинтересовалась Лиза.

— Я думаю, прежде всего вам нужно заняться своим здоровьем.

— Я только это и делаю!

— А мне сдается, что вы не пытались заняться закаливанием, плаванием, гимнастикой.

— Мне и в голову не приходило… Вы думаете, доктор разрешит?

— Я поговорю с вашей матушкой сегодня же.

Ася сдержала обещание. Она приготовилась к некоторому сопротивлению, но, удивительное дело, все прошло гладко.

Ася застала Ирину Николаевну в библиотеке в обществе доктора.

— Плавание? Гимнастика? Что ж, спросим у Дмитрия Ильича…

И Ирина Николаевна обратила взор на углубившегося в чтение газет доктора.

— Дмитрий Ильич, что вы на это скажете?

— Что ж… с известной осторожностью, я думаю, можно попробовать… — Дмитрий Ильич взглянул на хозяйку, та ничего не ответила, задержав взгляд на его лице чуть дольше необходимого.

Ася не знала, можно ли уже идти или нужно испросить разрешения.

Поскольку на нее больше не обращали внимания, она сочла возможным удалиться без церемоний.

С этого дня начались ее занятия с Лизой. Замок находился фактически в лесу, вдали от селений, можно было не опасаться, что их занятия привлекут любопытных зевак. Лиза, поначалу скептически относясь к рвению Аси, вскоре увлеклась занятиями и начала стараться. Для занятий плаванием выбрали место с пологим чистым берегом, где дно было ровным и песчаным. Ася поначалу разрешала Лизе лишь недолго плескаться в воде, затем время водных процедур увеличивалось, через неделю девочку было не вытащить из воды.

— Мама! Я научилась плавать!

Лиза бежала по галерее, заглядывая во все комнаты. Ей не терпелось поскорее поделиться успехами. Ася не поспевала за своей воспитанницей. Поднявшись на второй этаж, она решила остаться в гостиной и явиться к хозяйке, только если ее позовут.

— Где же она? — заглянув во все двери, озадачилась Лиза. — А! Знаю! Наверняка в библиотеке! Играют с Дмитрий Ильичом в подкидного!

— Лиза, я думаю, не следует сейчас тревожить маменьку. За обедом все расскажешь.

— За обедом! До обеда почти час! Да и что значит — тревожить? Не будете же вы утверждать, что игра в дурака важнее успехов дочери?

Лиза сияла, она была возбуждена удачей, и Ася оставила ее в покое. Девочка, которая прежде задыхалась при ходьбе, легко взбежала по витой лестнице в башню. Она толкнула дверь в библиотеку. Та оказалась заперта. Кроме библиотеки, в башне имелись диванная и обсерватория — комната, в которой стоял телескоп, чтобы ночью можно было обозревать звезды. Но и эти двери были заперты. Сердитая, нахохленная, Лиза спустилась в гостиную. Плюхнулась в кресло рядом с Асей.

— Почему? Ну почему, когда они мне нужны, их не бывает рядом?