После обеда, по обыкновению, семья Сычевых находилась в гостиной. Фрау Марта раскладывала пасьянс, Эмили и Грета вышивали гладью, Богдан Аполлонович курил трубку и шелестел газетами, изредка цитируя особенно интересные, на его взгляд, выдержки. Фрау Марта качала головой, что могло означать как согласие, так и сомнение.

В раскрытое окно доносились равномерные удары — Петер тренировался в метании ножичка. Вся стена сарая была испещрена следами этих тренировок.

Ася на кухне перебирала крупу, когда Петер — долговязый подросток — вбежал в дом с парадного крыльца и, перепрыгивая через три ступеньки, поскакал наверх.

— Папа! Папа! Там парни пришли! Свататься!

Ася застыла со своей крупой, осталась сидеть, склонившись над столом, не сделав ни одного движения. Она слышала, как наверху все пришло в движение, что-то уронили, кто-то побежал по лестнице.

В кухню влетела бледная Эмили. Глаза ее были широко раскрыты, губы трепетали. Она показала в сторону окна:

— Ася! Посмотри, это он?

Ася встала и подошла к окну. Во дворе стояли братья Вознесенские — Алексей и Артем. У Алексея в руках был огромный букет сирени.

— Да.

Эмили прислонилась спиной к двери. Вид ее говорил, что силы вот-вот покинут ее.

— Тили-тили тесто, — ехидно пищал под дверью Петер.

— Петька, исчезни!

Эмили пересекла кухню и рухнула на табурет у стола. Ася стояла спиной к стене рядом с окном и смотрела на Эмили. Но не видела ее.

Они обе слышали, как парни протопали наверх, как рокотал там, наверху, голос хозяина.

Минуты стучали в висках, звуки проникали в кухню и таяли в ней — вот цокот копыт по мостовой, вот часы пробили на Троицкой церкви, вот Север залаял на кого-то… А наверху было тихо, и оставалось только ждать. Но это ожидание отнимало у Аси последние силы. Выйти из дома, убежать… Конечно, она должна уйти сейчас, немедленно!

Ася сделала движение к двери, но Эмили перегородила ей дорогу:

— Не уходи, Асенька! Побудь со мной! Мама велела мне ждать внизу, я одна не выдержу этого ожидания. Сядь со мной, послушай!

Ася позволила усадить себя на табурет у стола. Эмили держала ее за руку и сверлила горячечным возбужденным взглядом.

— Я не верю, что это случилось! Нет, нет! Что я говорю, ты же знаешь, я всегда верила, я ждала! Это не могло быть иначе, это должно было случиться, я знала! Помнишь, я говорила тебе, что непременно в этот приезд… Ведь такие вещи чувствуешь? Ах, что я говорю, тебе не понять, ведь ты не любила. Но это так, это такое… Только бы папенька ничего не сказал, ведь ты его знаешь. Он обидеть может, а Алексей такой гордый…

Эмили говорила не переставая, как говорит человек возбужденный — не в силах остановиться. Для Аси было настоящей пыткой слушать ее монолог. Но еще больше заставляло содрогаться предчувствие развязки. И если бы Эмили была в состоянии видеть и слышать сейчас хоть что-то, помимо самой себя, она обратила бы внимание, что ее подруга сегодня какая-то странная.

— Но почему так долго? Ася, ты заметила, сколько времени они уже там? Да когда же, наконец?

Простучали по лестнице каблучки фрау Марты, открылась дверь. Ася и Эмили одновременно поднялись.

Эмили вся устремилась навстречу матери, но та остановила ее:

— Эмили, выйди.

— Но я…

— Выйди, мне надо поговорить с Августиной. Наедине.

Чего стоило Эмили подчиниться матери на этот раз! Мольба, обида, гнев, возмущение — все это отразилось на ее малиновом от эмоций лице, когда она закрывала за собой дверь. Но Ася не сомневалась — она ни на шаг не отойдет от двери и услышит каждое слово.

— Ты знала?

В голосе фрау Марты слышался металл. Ася хорошо помнила эту интонацию и знала, что она означает. Ася молчала.

— Ты знала, что Вознесенский сегодня придет сватать тебя?

— Нет.

— Но я же вижу, ты даже не удивлена.

— Я говорю правду, фрау Марта! У меня и в мыслях не было, что он… придет сюда…

— Вот как? Значит, ты все же разговаривала с ним? Он делал тебе предложение?

Ася молчала. Она чувствовала себя пойманной в ловушку. Выхода не было.

В кухню влетела Эмили. Лицо ее пылало. Эффект усиливало белое обрамление прически.

— Мама, это правда? Вы сказали, что Алексей сватал… ее?

— Возьми себя в руки! — все с тем же металлом в голосе приказала фрау Марта.

— Но как же так, Ася? — Эмили все еще отказывалась верить. — Ведь ты же знала… Ведь когда мы вместе гуляли, он мне… он со мной…

— Я не хотела!

— Ты не хотела? Ты даже не предупредила меня, что у вас какие-то отношения! — взвизгнула Эмили. — Ты ни разу не обмолвилась, что он нравится тебе! Все это время я открывалась тебе как лучшей подруге! Все свои чувства, а ты! У меня за спиной!

Эмили была близка к истерике. Ася не могла на нее смотреть. Эмили кричала, и крик ее был визгливым, на одной ноте. Он звучал, пока фрау Марта не влепила дочери пощечину.

— Веди себя прилично! — отчеканила мать.

Эмили в рыданиях опустилась на табурет. Ася кинулась за водой, но фрау Марта остановила ее:

— Августина. В этом доме ты видела только добро. Вместе с нашими детьми ты училась в гимназии. Ты донашивала платья за Анной, но и Эмили делала то же, не так ли?

— Я все помню, фрау Марта! — горячо отозвалась Ася. — Я очень благодарна вам, и я…

— Мы всегда старались относиться к тебе, как к дочери. И что же? Ты обманула нас!

— Нет, нет! — Теперь уже Ася была близка к слезам. — Я не хотела! Я отказала ему еще вчера, я…

— Ты виделась с ним вчера?! — взвизгнула Эмили. — Ты была у Вознесенских и виделась с ним! А мне ничего не сказала! Обманщица! Двуличная!

— Как я могла сказать? Что бы я сказала?

Ася слабо отбивалась, понимая, что любые оправдания не пойдут ей на пользу.

— Кажется, я начинаю понимать. Эмили, уймись! Итак, Августина, ты вчера была у подруги. Ведь она знала о намечающемся сватовстве Юдаева? Знала?

— Да.

— Конечно, она рассказала брату. Тот, как человек благородный, не мог не откликнуться. Ведь он вчера сделал тебе предложение?

— Да, вчера вечером.

— И ты ответила отказом.

— Да.

Металл из голоса фрау Марты понемногу исчезал.

— Что ж. Ты, кажется, хотела устроиться на службу?

— Да, я хотела бы работать.

— Отлично. Думаю, я смогу тебе в этом помочь. А сейчас… Ты сама поговоришь с гостями или… мне сделать это за тебя, дитя?