– Как это мило, – вздохнул Лэм. – Будь это кино, ты бы задорно тряхнула копной распущенных волос, а я воскликнул бы: «Ах, мисс Стэндиш, вы такая красавица!»

– Нет, будь это кино, я бы забила осиновый кол тебе в сердце, и ты бы рассеялся облачком праха. Дикки Боу, Лэм. Он ведь из бывших.

– Ага. Вписался бы в Слау-башню на ура.

– А еще он был пьяницей.

– С моей стороны было бы нетактично прокомментировать это утверждение.

Она проигнорировала его слова.

– Я ознакомилась с его досье. Он…

– Что-что ты сделала?

– Я попросила Хо дать мне доступ к его досье.

– Не порть мне мальчишку. У нас и без него стукач завелся.

– Кто именно?

– Леди Ди меня уведомила, что один из наших новичков – ее засланец. Вот ты и разберись, кто именно.

– Непременно разберусь. Так вот, о Боу. Как ты знаешь, последние три года он работал в книжном магазине на Брюэр-стрит, в ночную смену.

– Вряд ли он там книжками торговал.

– Он работал в подвале, там, где порножурналы и секс-игрушки.

Лэм благосклонно развел руки:

– Ну, кто из нас не листал порножурнальчик, зажав дилдо в кулаке…

– Какая занимательная сценка из твоей личной жизни. Но давай не будем менять тему. Когда Дикки Боу сотрудничал с Конторой, Джеймса Бонда играл еще Роджер Мур. Неужели ты думаешь, что Дикки Боу действительно столкнулся с московским шпионом и выслеживал его по всей стране?

– Он умер, – сказал Лэм.

– Мне это известно.

– Поэтому я и думаю, что он действительно столкнулся с московским шпионом и выслеживал его по всей стране.

– Нет. То, что он умер, вовсе не доказывает, что он столкнулся с московским шпионом. Это доказывает лишь то, что он умер. А если московский шпион его убил, то это не означает, что ты нашел ниточку и потянул ее. Это доказывает, что тебе подсунули ниточку, а ты за нее и ухватился.

Лэм промолчал.

– Что от тебя и требовалось.

Лэм промолчал.

– А что это ты вдруг затих? Ехидные замечания кончились?

Лэм выпятил губы, как будто собирался издать неприличный звук, что, в общем-то, было бы неудивительно. Но потом он поджал губы, цыкнул зубом, откинулся назад, запустил пятерню в волосы и сказал в потолок:

– Яд, не оставляющий следов. Предсмертное сообщение. Черт возьми.

– Что-что? – недоуменно спросила Кэтрин.

Лэм посмотрел на нее – учитывая уровень виски в бутылке, взгляд его был на удивление трезв и ясен – и спросил:

– Ты правда думаешь, что я дурак?

Квартира находилась на последнем этаже, в обшарпанном здании, пронизанном сыростью и плесенью, с намертво закрашенными окнами, которые десятилетиями не впускали свежего воздуха, превратив ночлежку в обонятельный музей нищеты и отчаяния, – запахи, хорошо знакомые Кириллу. Койки в комнатушках не успевали остывать: один постоялец возвращался с работы как раз тогда, когда другой уходил в ночную смену. Общение ограничивалось кивками. Чужие дела и заботы никого не интересовали.

Боссу это нравилось, но Кирилл был человеком общительным, в чем и заключалась одна из его сильных сторон. Впрочем, иногда ее принимали за слабую, именно поэтому Петр и решил, что сегодня утром Кириллу лучше притвориться, что он не говорит по-английски.

– А какая разница? Они же госслужащие.

– Да они из спецслужб, зуб даю, – сказал Петр. – Тоже мне, госслужащие. Госбезопасность. А ты вот прямо поверил, что они из Министерства энергетики?

Кирилл пожал плечами. Да, он поверил, что они из Министерства энергетики. И признался в этом, наверное, к своему сожалению.

– Значит, говорить буду я, – заявил Петр.

Петр оказался прав, потому что иначе с какой стати этому типу из Министерства энергетики следить за Кириллом.

Конечно, за ним могли следить и другие, но Кирилл их не заметил и в итоге решил, что Харпер увязался за ним в одиночку. Что Кирилла вполне устраивало. Разобраться с Харпером не составит труда. Кирилл мог одной рукой разорвать его напополам и зашвырнуть половинки куда подальше.

Подумав об этом, он улыбнулся. Он не любил насилия и надеялся, что обойдется без этого.

А если и нет, то он справится.

Ширли Дандер открыла глаза. По углу потолка змеилась трещина, создавая очертания материка, неведомого зверя или полузабытого дня рождения. На долгие секунды Ширли зависла в этих очертаниях, а потом очнулась, и трещина стала самой обычной трещиной.

В голове бились чьи-то чужие ритмы. Неведомый барабанщик украл дневной свет.

Ширли осторожно шевельнулась, повернула голову к окну. За стеклом не было тьмы, но лишь потому, что повсюду разливалось электрическое зарево города. Механическое желтое сияние, струившееся сквозь тонкую выцветшую штору, исходило от уличного фонаря неподалеку.

Перед глазами моргали часы. 9:42. Девять сорок две? Черт!

В Слау-башне Ширли доложилась Джексону Лэму, а потом ее накрыл кокаиновый отходняк. Хорошо знакомое ощущение, но обычно к отходняку она готовилась заранее, и, как правило, он сопровождался толстым пуховым одеялом, упаковкой шоколадных кексов-брауни и просмотром сериала «Друзья». Офисная обстановка и присутствие любознательного коллеги плохо сочетались с внеплановым тяжелым отходняком.

– Утро выдалось добрым или как?

Маркус Лонгридж не поверил бы, каких сил Ширли стоило невнятное бурчание.

Он не унимался:

– Как съездила?

Ей удалось пожать плечами.

– Как в деревню. Мне и здесь хорошо.

– Ты у нас городская девчонка?

– Поосторожнее с девчонкой.

Перед ней снова возник виртуальный угольный разрез. На краткий миг она ощутила реальность, а теперь снова пыталась сопоставить лица, будто играла в ведьму колодой без парных карт. Ширли сказала Лэму, что всю ночь не спала, разыскивая мистера Эл, но в ответ получила лишь зубастую ухмылку.

– Что, на отгул надеешься?

Маркус все еще смотрел на нее.

– Я проголодался. Тебе чего-нибудь надо?

Темную комнату, мягкую постель и временное отсутствие жизни.

– Ширли?

– Печенюшек каких-нибудь. «Твикс».

– Я мигом.

Едва он ушел, Ширли подкралась к окну. Вскоре Маркус появился на улице. Ширли инстинктивно отпрянула, но он не обернулся и не посмотрел вверх; пересек дорогу, направляясь к магазинчикам, и на ходу поднес к уху мобильный.

Паранойя – профессиональное заболевание сотрудников спецслужб. Любой отходняк – после пива, текилы, кокса или бурного секса – ввергал Ширли в затравленное уныние. Но, даже сознавая это, она была уверена, что Маркус обсуждал по телефону именно ее.