– Ты еще здесь! – взвыл Пукы, хватаясь за голову и аж подпрыгивая от неожиданности и злости. – Да когда ж я от тебя избавлюсь!

– От меня? – девчоночий голосок задрожал от обиды. – А я тебе и не навязываюсь вовсе! – прямо напротив него в дверях стояла Нямь. – Я только вот, парку тебе зашила. И уйду сразу же, если я так тебе мешаю!

Его собственная парка полетела Пукы в лицо, накрыв с головой. Нямь круто повернулась и, гордо выпрямив спину, шагнула за порог.

– Нямь, погоди! – выпутываясь из рукавов, прокричал Пукы. – Это я вовсе не тебе! Это я… – С паркой в руках он выскочил следом за девчонкой, догнал, схватил за руку. – Это я… себе! Голове своей, вот! – поймав ее недоверчивый взгляд, выпалил он. – Болит после удара очень, однако! – он скроил несчастную рожу.

Нямь стрельнула в него взглядом из-под пушистых ресниц:

– А я уж думала, я тебе не нравлюсь!

– Ну… это… оно-то конечно… – Пукы засмущался. Что, так ей и сказать – нравишься, мол? Да он и сам толком не знает!

Но девчонку, похоже, его невразумительное бормотание устроило. Горделивым жестом она перебросила косы за спину и повелительно мотнула головой:

– За мной иди!

Натягивая на ходу парку, растерянный Пукы поплелся за ней. Пока он был сопливый-слюнявый, девчонки им не командовали, а как стал бедовым – тут же начали? Неправильно как-то получается.

Они шли, с одинаковым любопытством вертя головами по сторонам. Внутри крепости прятался целый город! Во всяком случае, Пукы был уверен, что вот таким город и должен быть. К высоченным ледяным стенам лепилось до трех десятков домов – втрое больше, чем в родном пауле. Не иначе как там жили жены и дети деловито пробегающих мимо воинов – ребятам то и дело приходилось останавливаться, пропуская. Но даже этих домов обитателям крепости было мало – прямо на улицах горели костерки, окруженные спальниками из рубленых еловых лап, крытыми старым мехом, а порой и просто холстом. На спальниках ютились женщины и дети – ни стариков, ни мужчин-охотников.

– Здесь еще беженцы из окрестных стойбищ прячутся, которые от мэнквов-людоедов спаслись, – солидно, будто прожила в крепости всю жизнь и сама лично принимала каждого беженца, пояснила девчонка. – Старики не дошли, а охотники прикрывать остались… – голос Нямь зазвучал очень грустно.

До Пукы не сразу дошло – а потом ему стало страшно.

– И что… погибли все? – с ужасом спросил он.

– Не знает никто, – еще печальнее ответила девчонка. – Но в крепости они так и не появились. Тут ребята есть – до сих пор отцов ждут. – Она поморгала, стряхивая слезы с ресниц.

Пукы торопливо отвернулся. Девчонка плакать может, а ему, как дядя Том говорит – бедовому парню, – не годится.

Из верхнего отверстия стоящего на особицу дома валил черный дым и слышался непрерывный перестук молота. Пукы с робкой восторженностью предположил, что там – кузня. Куют самое настоящее железо! Он обязательно туда пойдет – только поест сперва, в животе аж ноет. Или это Кэлэни свербит?

Девчонка свернула, огибая выставленные одни на другие сани и загоны с оленями.

– А я знаю – ты из самой тундры пришел! – с торжеством в голосе объявила она. Печаль уже прошла, и теперь она кокетливо косилась на Пукы.

Мальчишка остановился. Ну и откуда знает? Он ведь только с отцом ее говорил, не мог тот успеть дочери пересказать!

– Поэтому ты такой грязный и обтрепанный, и волосы тоже… – она покрутила растопыренными пальцами у себя над ушами.

Пукы смущенно оглядел свою парку. Никогда она еще не была такой чистой и аккуратной. Похоже, эта девчонка успевала все – и слушать, и болтать, и шить. Он потянул себя за висящие лохмы – под пальцами прощупывались плотно сбитые колтуны. Не признаваться же ей, что он всегда так ходит.

– К Огню в таком виде не годится, – строго сказала Нямь, невесть откуда вытаскивая резной костяной гребень. – Иди сюда, я тебя расчешу!

– Еще не хватало! – шарахнулся Пукы. – Сам как-нибудь. – Он выхватил гребень у нее из рук.

Ой-е-е! Давно сбившийся колтун аж скрипел на зубьях гребня. Может, правильно мать говорила, может, не раз в День, а хоть два раза надо бы волосы чесать… Пукы отвернулся от девчонки, чтобы она не видела его перекошенного от боли лица, и принялся торопливо драть свои патлы гребнем.

– А у нас тоже пауль чэк-най пожег, как и у тебя, – с удовольствием глазея по сторонам, сказала Нямь. – А мне даже и нравится! Если б переселяться не надо было – так бы всю жизнь и прожила на одном месте. И никогда ничего б не увидела!

Пукы покосился на девчонку. Не, правду старики говорят: бабы за ягелем ходили, когда духи ум делили. Чэк-наю она радуется! Кошмар Рыжего пламени всплыл у него перед глазами, заставляя судорожно облизывать мгновенно пересохшие губы. Она бы еще с Вэсом носами потерлась – ее куцый носишка против его кишки!

У девчонки, будто она прочла его мысли, вдруг горестно опустились уголки рта:

– Только дядечку жалко!

– К-какого дядечку? – заикаясь совсем как Кэлэни, спросил Пукы. Да что это с ней – вот печалится, вот уже радуется, теперь опять плачет!

– Отца моего брат младший, – всхлипнула Нямь. – Веселый такой был, до-обрый… Он на дороге погиб – старый мэнкв убил. Ты еще его лук взял, – напомнила она.

Пукы мгновенно вспомнил человека, падающего под ударом кулака мэнква.

– А ты здорово стреляешь! – Нямь кокетливо покосилась на Пукы. Только что полные слез глаза уже горели восторгом. – Меня спас, – заглядывая ему в глаза, прошептала она и трогательно прикусила губку. Пукы замер. Она стояла так близко. И пахло от нее приятно. Травами.

– Весь обоз спас, – опуская голову, прошептала Нямь.

Пукы почувствовал, как его губы расплываются в глупо-счастливой улыбке. Никогда в жизни его еще столько не хвалили – и воин на стене, и дядя Том, и теперь вот Нямь…

– Только что б она сказала, если б узнала, что ее любимый дядя погиб из-за тебя, – послышался сзади неприятный, каркающий голос.

Пукы резко обернулся. На бортике оставленных саней сидел старик – высокий, тощий, закутанный в какой-то черный балахон, кажется, даже не из меха! Пукы с изумлением уставился на его голову – та была лысая, как колено, и отблескивала в Пламени костров.

– Кстати, как и воин на стене, который тебя похвалил, – глядя на Пукы в упор, добавил старик.

Мальчишка возмущенно уставился на незнакомца – и тут же торопливо отвел взгляд. Смотреть тому в глаза оказалось просто невозможно – будто заглядываешь в черные бездны, где шипит, ворочается, брызжет алыми Огненными искрами непроглядная мгла. Только мгла или не мгла, а не в характере Пукы оставлять такие неправильные слова без внимания. Он и так уже в ответ дяде Тому смолчал – хватит с него!

– Чего это – я виноват? Я бежал, я кричал, предупреждал… Стрелял вот еще… – глядя в землю, хрипло спросил мальчишка.