Я человек не шибко суеверный, но когда первый раз подошел к этому месту, у меня почему-то поджилки затряслись. Это не был страх; скорее, беспокойство, не поддающееся анализу и логике внутренне напряжение, вызывающее мрачные мысли.

Больше ходить туда я не решался. Терпеть не могу подобных экспериментов. Излишнее любопытство я всегда считал пороком…

Впервые за свои лесные скитания я не стал разжигать большой костер, а обошелся маленьким – лишь бы вскипятить воду для чая. В качестве горючего материала я использовал очень сухие ветки, которые давали много тепла и мало дыма.

Я пил чай и зло посмеивался над самим собой. До чего дошло – даже в лесной глухомани ты, братец, празднуешь труса. Кто заявится в эти места, кому ты нужен? Нет, право смешно…

Однако, мое второе "я" не очень праздновало этот сарказм. Оно молча сносило оскорбления и держало ушки на макушке. Тревога, было исчезнувшая, когда я ужинал, снова восстала из пепла предусмотрительно потушенного костра и начала царапать сердце крохотными коготками.

Ночь была лунной. Я лежал на охапке сена, служившей мне постелью, и никак не мог уснуть. Мне чудилось, что лес полнился таинственными шорохами, которые таили угрозу.

Это меня неприятно удивляло – со мной такое случилось впервые. Раньше я спал в лесу как убитый. Мне нравился кристально чистый лесной воздух и густой, напоенный запахами разнотравья, сенной дух, действующий на организм словно сильное снотворное.

Но сегодня все было не так. Лес казался чужим, опасным, а в воздухе пахло болотной тиной и еще чем-то, напоминающим вонь тлеющей самокрутки, которую набили заплесневевшей махоркой. Похоже, древние идолы балуются по ночам табачком, подумал я невесело ухмыльнувшись.

Напрасно я смеялся. Не нужно было мне трогать тени давно забытых предков. Даже в мыслях. Потому что едва я такое подумал, как где-то неподалеку раздались осторожные шаги и треск сухостоя.

Ах ты, Господи! Я почувствовал, как сильно забилось сердце, а на лбу выступила испарина. Неужели по мою душу!? Неужели меня все-таки выследили товарищи того несчастного, который сгинул в болоте?

Стараясь не дышать, я осторожно потянул к себе ружье. Оно было заряжено. Так, на всякий случай. И он, кажется, уже наступил…

По пригорку, недалеко от моего пристанища, шли люди. Там была тропа, проторенная лесным зверьем. Они направлялись вглубь леса.

Я слышал тихий говор и видел человеческие фигуры, подсвеченные суматошливыми лучами электрических фонарей, которыми люди освещали тропу. Они шли уверенно, ходко; похоже, этот путь им был хорошо знаком.

Как я не прислушивался, мне так и не удалось понять, о чем идет речь. И только когда они скрылись в неглубокой балке, я понял причину своих затруднений: неизвестные разговаривали на чужом языке!

Мое пионерской прошлое, воспитанное на книгах о Павлике Морозове и героях-пограничниках, моментально выдало результат наблюдения – шпионы! Но здоровый нигилизм, приобретение последних, демократических, лет, тут же охладил мой патриотический пыл: остынь, дурилка, нынче шпионы по лесу не шастают; они разъезжают на "мерседесах" под вполне легальным прикрытием.

Тогда кто эти люди? И что они забыли в наших краях?

Мне тут же на ум пришли те трое, что я повстречал возле таинственного зимовья. Восточные люди… И эти говорили гортанно. Что, между прочим, ничего не доказывает.

Черт побери! Леса, которые я считал почти девственными, стали проходным двором! Интересно, есть ли в нашей стране место, где можно уединиться без опасения, что твой личный огород вытопчут туристы или просто праздношатающиеся бездельники? Вопрос, что называется, на засыпку…

Я так и не уснул до самого утра. Дремал, время от времени вздрагивая от малейшего шороха. Нет, нужно отсюда выбираться, и побыстрее. Иначе может родимчик приключиться. Я ведь не на тропе войны, когда состояние полной готовности – обыденное дело. И мне лишняя нервотрепка совсем ни к чему.

В деревню я возвратился кружным путем. Прежде чем зайти в избу, я тщательно обследовал рощицу, примыкающую к моему подворью. И потерпел полное фиаско. То ли наблюдатели были большими профессионалами, то ли я оказался никудышным следопытом, но ничего подозрительного отыскать мне не удалось.

Дома меня ждал сюрприз. На крыльце сидел Зосима и сосредоточенно дымил трубкой. Завидев меня, он живо вскочил и сказал тихим голосом – почти прошептал:

– Тебя разыскивают… эти…

– Кто – "эти"?

– Дык, которые… ну, в общем, милиционеры.

– Майор? – догадался я с первого раза.

– Ну…

– Что ему нужно? – Мой голос невольно дрогнул.

– Не сказал.

– Понятно… Где он?

– У Коськиных.

– Слушает "политинформацию"?

– Знамо, так…

– И давно?

– Около двух часов.

– Майор один?

– Нет. С ним шофер. Они приехали на "Ниве".

– Неужели "Нива" смогла одолеть топкие места? Чудеса…

Зосима замялся и виновато потупился. Я понял, что он хотел скрыть. И спросил прямо:

– Ты указал, где находятся мостки?

– Дык, я тут ни при чем… – Зосима сокрушенно покачал головой. – Это все Федора… Она рассказала майору про мостки, и мне поневоле пришлось показывать дорогу. Заставили.

– Не было печали… – Я не сдержался, и выругался вслух.

"Мостки" – это обходной путь, о котором знали очень немногие. Дорога, соединяющая деревню и полустанок, обычно была разбита и местами представляла сплошное болото. Кто-то из старожилов, обладающий здравым умом и немалой хитростью, подсказал землякам блестящую идею. И они проложили по самым топким местам рядом с главной дорогой толстые дубовые бревна, названные мостками.

По обходному пути обычно ездили тогда, когда основная, официальная, дорога становилась абсолютно непроходимой. (Такое состояние наблюдалось большую часть года, за исключением зимы). Ездили не все, только избранные. Как Зосима. Ему тайну мостков передал дед.

По осторожным намекам моего приятеля, я заключил, что его дедуля был еще тот фрукт. Не исключено, что предки Зосимы немного разбойничали – как до революции, так и в годы советской власти. Правда, про то история умалчивает. Видно мужики были не промах, если не попадались.

Сами бревна заметить было трудно. Со временем они окаменели и погрузились в ил. Но неглубоко. Вода едва прикрывала мостки, и по ним можно было свободно проехать на телеге и даже машиной – такой, например, как "Нива", которая имела привод на передние и задние колеса.

Возможно, когда-то обходной путь найти было легче, так как по нему ездили чаще. Но теперь его использовал только Зосима. И то редко. Поэтому там не было даже колеи – только свободные от деревьев участки, менее заросшие травой, нежели остальной лес.