Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо, – сказал я. – Можете занести в свою телефонную книгу.
Фельдман вынул трубку из кармана пиджака, висевшего на вешалке и я продиктовал ему мой номер. Затем он сделал вызов по этому номеру и отключил трубку.
– Теперь и я есть в вашем телефоне, – сказал он.
– Спасибо, – ещё раз поблагодарил я.
– Тоже Лиза Штурм регистрировала?
– Да.
– Ну-ну… Шустрая девочка, – похвалил Фельдман.
И он перешёл к главной теме визита.
Он сказал, что манифест Кирилла окончательно определил его политическую платформу на предстоящий период. Он понял, кого надо поддерживать и в кого вкладывать деньги. Почему и создал «Государев круг», договорился с Геной Блиновым и моими девицами. Оставалось самое главное – договориться с самим Кириллом.
– Давид, Кирилл не хочет с вами договариваться, – прямо сказал я. – Не обижайтесь.
Фельдман расплылся в улыбке, будто я сказал ему нечто в высшей степени приятное. Он глотнул коньяк и пососал дольку лимона, причмокивая.
– Вы никогда не занимались политикой. Счастливый человек!.. – наконец сказал он. – В политике не обижаются. Это непрофессионально. В политике либо договариваются, либо нет. И без всяких обид. Это искусство компромисса.
– Значит, Кирилл не настроен на компромисс, – сказал я.
– Если я буду знать причину, я сам найду компромисс, – сказал Фельдман.
– Мне не хотелось бы о ней говорить. Да он и не нуждается в поддержке. Деньги у него есть, как вам известно.
Фельдман посмотрел на меня, чуть прищурившись.
– Деньги – это бумага. Копирайт: группа «Аукцыон», одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год… Не хочет принимать подачек от «жыдов», как выражаются у нас в ЖЖ? – проговорил он, педалируя на букве «ы». – Ну, скажите честно?
– Кирилл не антисемит.
– Безусловно, он юдофил! Но помощи от евреев не принимает! – заливисто рассмеялся Фельдман.
– Он не хочет, чтобы его предназначение связывалось с политикой. Для него это внутренний долг, миссия, Божественное предначертание. Напутствие Богородицы.
– Прекрасно. А предвыборные листовки ему Богородица будет печатать? А собирать подписи за референдум, а потом – под референдумом? А нанимать толпу юристов, заниматься казуистикой? Он вообще понимает, за что берётся? Ведь он хочет быть избран на царство! Избран! Вы-то хоть это понимаете? Если бы он хотел захватить власть – флаг в руки. Это без меня. Пусть взрывает, собирает наёмников и фанатиков, штурмует Белый дом и Кремль… Это без меня. Это не политика, а разбой. А я занимаюсь политикой!
Фельдман не на шутку рассердился.
– Скажите тогда, почему вы сделали ставку на Кирилла? Мне будет легче говорить с ним. Мы должны понимать. Ведь дело не то, что верное, оно практически безнадёжно, – перешёл в наступление я.
– Вы не поверите. Именно поэтому, – сказал он, вздохнув. – Дело просто гиблое, может, даже в прямом физическом смысле. Но красивое! Новое! В нём есть эстетика, а я эстет прежде всего.
– Но вы же не станете выбрасывать деньги на ветер?
– Не стану. Вернее, стану выбрасывать в одном месте, чтобы собрать урожай в другом.
– Не понимаю.
– Но это так просто. Предположим, у меня есть кандидат с минимальными шансами и нереальной программой. Под его программу надо перекраивать Конституцию и менять форму правления – ни больше, ни меньше. Это требует огромного времени и денег. Но кандидат этот молод, умён, обладает харизмой и верой в своё Предназначение. Он старается не для себя, а для России – люди это всегда чувствуют. Короче, это настоящий герой! Вокруг таких сплачиваются молодые. И прежде всего – молодые художники, литераторы, актёры… Это и есть моя креатура. Он все будут мои, я их стану продавать и заработаю больше денег, чем потратил на пиар нашего героя. Теперь понятно?
– Заработаете, если вам не будут препятствовать. Не прикроют сверху всю эту лавочку.
– Вот поэтому я сюда и приехал. Договориться. Как мы будем действовать, – вкрадчиво проговорил Фельдман. – Я совсем не собираюсь завтра объявлять, что «Государев круг» борется за восстановление самодержавия и наш кандидат – Кирилл Демидов. Я вообще не буду называть его имени. В его поддержку будет работать только ваша электронная система с Геной Блиновым. Это другая структура и организация. А «Государев круг» – это пока клуб, тусовка талантов, недовольных нынешним положением дел в России. Мне нужно, чтобы Кирилл публично не отмежевывался от него – и только. Его имя будет потихоньку проявляться и, когда наступит момент, он станет центром. Но это ещё не скоро…
– Я понял.
– Ничего вы не поняли! – с горечью воскликнул Фельдман, опустошая рюмку. – Вы думаете, это мне только для денег надо? А вот и нет! Денег мне хватает. Всю жизнь я действовал во имя нового искусства! Терпеть не могу застоя, надо шевелиться и шевелить других. Поэтому, когда прочел вашего мальчика, аж подпрыгнул! Вон как круто берёт! Он новатор. Ну примерно, как Пикассо, когда он от голубого периода рванул к кубизму. С его капиталом, образованием и внешними данными Кирилл Демидов мог бы через два-три года стать депутатом Госдумы – не вопрос! Потом войти в администрацию Президента. Глядишь, стал бы преемником к тридцати пяти годам. Но этого ему мало. Он задумал стать самодержцем… Ну да, ну да! – остановил он меня, заметив мой протестующий жест. – Не захотел, а ему Богородица нашептала…
– Хорошо, я поговорю с Кириллом.
– Ну вот и прекрасно. Всё, больше мне пока ничего от вас не надо, в случае чего я вам напишу… – Он стал одеваться. – А кстати, вы знаете, кто такая Лиза Штурм?
– Практически нет, – ответил я. – Кроме того, что она дочь моей старой знакомой.
Фельдман иронически взглянул на меня. Не сомневаюсь, что ему всё было известно обо мне и Татьяне.
– Лиза Штурм – дочь Леонида Штурма, ныне гражданина Соединенных Штатов. Уехал из России в 1992 году. Бывший актёр, ныне гангстер. Отбывает там срок… О-очень предприимчивый человек. Я его хорошо знал.
Он уже повязывал галстук, пригладил бороду.
– И вот ещё что имейте в виду. В случае неудачи политическое предназначение мальчика легко эстетизируется. Если он или вы, или вы вместе придумаете какую-нибудь инсталляцию, любой художественный перфоманс, я с радостью приму его у себя в «Трамвайном парке». Немного фантазии, побольше скандала – и вот он уже не наследник престола, а модный художник.
Я уже знал, что галерея Фельдмана «Трампарк» располагается в бывшем трамвайном парке, проданном за ненадобностью. Огромные кирпичные ангары, старые трамваи, расписанные художниками, и крашеные рельсы.
– Потому что Россия – это одна большая инсталляция Господа Бога, а жизнь ее населения – непрерывный перфоманс! – изрек он, сунул мне руку и, подхватив свой портфель, вышел из бани. Через минуту до меня донесся удаляющийся рокот мотора «Лендровера».