Уотергейтский скандал и свержение президента Никсона всё изменили. В американской Конституции границы между исполнительной ветвью власти и законодательной прочерчены не очень чётко, особенно в сфере внешней политики. Вьетнамская война не была формально одобрена Конгрессом и велась двумя президентами без санкции законодательной ветви. Начиная с 1975 года Конгресс пытается вернуть себе право большего контроля за действиями Белого дома. Одна за другой создаются комиссии, которым поручено расследовать события недавней истории, чтобы обнаружить злоупотребления и выработать законы для предотвращения ошибок прошлого.

Двухпартийную комиссию, расследовавшую деятельность ЦРУ, возглавил сенатор-демократ Фрэнсис Чёрч. Много печальных явлений выплыло на свет в отчёте «Комитета Чёрча». Выяснилось, что новейшая технология использовалась для подслушивания телефонных и радиопереговоров американских граждан без разрешения суда. Что было вскрыто и сфотографировано больше двухсот тысяч почтовых отправлений. А главное, ЦРУ активно участвовало в свержении и даже убийствах иностранных лидеров: Мохаммеда Мосадека в Иране (1953), Джакомо Арбенца в Гватемале (1954), Патриса Лумумбы в Конго (1961), Рафаэля Трухильо в Доминиканской Республике (1961), Нго Динь Дьема в Южном Вьетнаме (1963). Попытки покончить с Фиделем Кастро делались в течение 1960–1965 годов, в какой-то момент ЦРУ даже пыталось нанять для этой цели чикагскую мафию[149]. Последнее разоблачение возбудило новый интерес к убийству президента Кеннеди. Не могло ли случиться, что Кастро, узнав о покушениях на него, решился в целях самозащиты нанести опережающий удар? К этому времени были опубликованы десятки книг, вскрывающих все несообразности и противоречия в Отчёте комиссии Уоррена. Поэтому в 1978 году для расследования была создана новая комиссия под руководством конгрессмена Луиса Стокса. Она получила огромные полномочия и средства, работала два года и пришла к выводу, что Освальд не был убийцей-одиночкой, что заговор имел место, но признала, что ей не удалось обнаружить достаточно веских улик для предъявления конкретных обвинений кому бы то ни было[150].

Президент Форд специальным указом запретил ЦРУ в будущем участвовать в убийствах иностранных лидеров. Но участие американских разведслужб в государственных переворотах продолжалось: изгнание Сомозы из Никарагуа (1979), свержение Бэби Дока Дювалье в Гаити (1986), Норьеги в Панаме (1989), Милошевича в Сербии (1999), иракского Саддама Хуссейна (2003), ливийского Каддафи (2011), украинского Януковича (2014). Во многих случаях свержения только ухудшали ситуацию: вместо изгнанного Сомозы в Никарагуа к власти пришёл коммунист Ортега, на Гаити – военная хунта, а потом марксист Аристид, в Иране на смену «недостаточно демократичному» шаху выпрыгнул аятолла Хомейни.

Тенденция решать глубинные проблемы путём смены руководителей проявилась и в истории самого ЦРУ. В отличие от ФБР, где Гувер бессменно правил сорок восемь лет, в ЦРУ за шестьдесят лет существования сменилось больше двадцати директоров. Если руководитель остаётся на своём посту два-три года, вряд ли он может провести в жизнь какие-то серьёзные перемены. Особенно в ситуации, когда американский государственный корабль столкнулся в конце XX века с совершенно новым врагом – с тысячами разрозненных ячеек неуловимых воинов – самоубийц.

В какой-то мере это было похоже на войну с пиратами. Но у капитана Декатура, атаковавшего пиратов Средиземного моря в начале XIX века, были объекты для наведения пушек – северо-африканские порты, где укрывались пиратские корабли. Сегодня всё стало гораздо сложнее. «Аль-Каида», «БокоХарам», ИГИЛ, «Хезболла», ХАМАС растворены в гуще мирного населения мусульманских стран. Попытки разыскивать их там и уничтожать точечными ударами неизбежно сопровождаются таким числом гибнущих стариков, женщин и детей, что волна оправданного возмущения в мире парализует эти усилия.

Создать и найти надёжного агента, который сумел бы проникнуть внутрь террористической организации, крайне трудно. Мало того, что он должен знать язык, нравы, обычаи, верования преступников. Чтобы заслужить их доверие, он должен будет принять участие в их злодеяниях. Как это будет выглядеть потом на суде: агент ЦРУ сконструировал бомбу или доставил взрывчатку, которыми были убиты несколько дюжин невинных людей?

А как обращаться с пойманными террористами? Следует ли рассматривать их как военнопленных, чьи права защищены Гаагской конвенцией? Или их следует судить в американских судах с присяжными и адвокатом? Каждый из них обладает важной информацией о своих сообщниках, о планировании новых нападений. Сколько жизней будущих жертв можно спасти, если заставить его говорить!

После атаки 11 сентября полномочия ЦРУ были расширены. Ему было разрешено устраивать тайные тюрьмы за пределами США, держать там пойманных без предъявления обвинений, применять по отношению к ним то, что сталинский прокурор Вышинский называл «методами активного дознания». Заключённых держали в одиночках при ярком свете и громкой музыке, изводя бессонницей и холодом, устраивали имитации похорон заживо, погружали с головой под воду. Подозреваемому Абу Зубайде устраивали «утопление» восемьдесят три раза. Чтобы спастись от пыток, он начинал давать показания, но все они на поверку оказывались ложными просто потому, что он не обладал никакой важной информацией[151].

Пытать или не пытать – эта дилемма снова привела к глубокому расколу между двумя разведывательными службами. Директор ФБР Мюллер и его агенты решительно отказывались принимать участие в «применении методов активного дознания». Они помнили о судебных процессах, которым подверглись их предшественники в конце 1970-х за нарушение правил проведения следствия. Кроме того, они уже знали, что показания, вырванные страхом и болью, скорее всего окажутся фальшивыми и Бюро только потеряет время, идя по ложному следу[152].

Мы ещё не знаем, какими методами ЦРУ удалось выследить в Пакистане лидера «Аль-Каиды» Осаму бин Ладена, точно направить к его обиталищу десантный отряд на двух вертолётах и уничтожить врага, виновного в гибели тысяч американцев. Но можно быть уверенным: если бы его взяли живым и доставили на суд в США, нашлись бы юридические крючкотворы, которые с азартом начали составлять список «прав подозреваемого», нарушенных злыми диверсантами при задержании, и требовать снятия с него всех обвинений, а под суд отдать «морских котиков».

Технический прогресс последних трёх десятилетий невероятно расширил возможности стражей закона в сфере обнаружения преступников. Видеокамеры ловят их в момент совершения злодеяний, ДНК позволяет находить их и идентифицировать по капле слюны или спермы, смертоносный беспилотный дрон настигает их в далёких горах и пустынях. Однако стражам закона приходится делать своё трудное дело с постоянной оглядкой на армию благонамеренных, уверовавших в некоего абстрактного человека, доброго и справедливого, нуждающегося в постоянной защите его прав.