Берк

Твою мать! Сколько крови. Падаю на пол рядом с Уфуком и зажимаю рану в его груди.

- Эй, малой, ты меня слышишь? Мы сейчас вывезем тебя! Не отключайся, - говорю, а самого трясти начало. Отрываю край от футболки и прикладываю к зияющей ране.

- Тезер, помоги его переложить на заднее сиденье!

- Берк. - слышу испуганный голос Марианны. Поднимаю глаза и смотрю на нее. Стоит, обнимая себя за плечи. Ее трясет. Пытаюсь улыбнуться ей, хоть как-то ободрить, но не выходит.

- Садись в машину, джаным, вперед.

Тезер помогает положить Уфука на заднее сиденье, я сажусь рядом, голова парня на моих коленях. Метин за рулем, Марианна на кресле пассажира спереди.

- Езжайте, мы отыщем тачку и приедем в явочный дом, - говорит Керем и захлопывает дверь машины. Метин нажимает на педаль газа.

Мы мчимся по трассе, в машине напряженная тишина, у всех столько вопросов, столько невысказанных слов. Но мы молчим, слушаем тяжелое дыхание Уфука. До сих пор сжимаю ткань на его груди. Глажу по волосам. Его начал бить озноб.

- Все будет хорошо, - повторяю снова и снова. А парнишка лишь стискивает зубы и улыбается мне в ответ.

Твари! Конченные мрази, с*ка. Найду всех и убью! Никто из них не останется в живых, не после сегодняшнего.

Уфук заходится в кашле. И протяжно стонет.

- Б-берк, - говорит, его зубы стучат друг о друга.

- Ш-ш-ш, не говори ничего. Мы уже приехали! Метин, давай быстрее, брат!

Парень замолкает и закрывает глаза, грудь тяжело вздымается и опадает.

- Джаным, ты как?

- Нормально, - сипло отвечает Мари, тянусь и кладу руку ей на плечо. Она поворачивает голову и целует мою ладонь. Такой простой жест, но теперь я точно знаю, что с ней все хорошо.

До явочного дома, как мы его называем, оставалось буквально пять минут езды. Этот дом находится далеко от столицы, и если не знаешь местность, то никогда не найдешь это место, его просто нет на карте. Около семи лет назад, когда связались с серьезными людьми, обзавелись этим домом. О нем знают только четыре человека: Я, Керем, Метин и Тезер. И доверяю я им как себе. Не смотря на все наши разногласия. Мы братья. В тот дом мы свозили оружие, бабки, поддельные документы, медикаменты и продовольствие. Мы все прекрасно понимали, что когда-нибудь настанет такой день, как сегодня. Там было все, чтобы начать жизнь заново или. отомстить.

- Еще чуть-чуть, пацан, держись.

- Я .я умираю, - говорит Уфук, и голос такой тихий. Стискиваю свободной рукой его руку.

- Нет! - строго отвечаю, - не смей так говорить, сейчас тебя подлатаем, и будешь жить.

- О-обещаешь? - произносит так тихо и смотрит в глаза, и в этом взгляде столько доверия, он так хочет мне верить. Сердце, мое дохлое, с*ка, сердце, вопит от боли. Оно, бл*дь, ожило, и ему больно. Душа разрывается в клочья на мелкие осколки. Пытаюсь ответить пацану, а в горле пересохло, такое чувство, что стекловаты или битого стекла нажрался.

- Обещаю. Ты будешь жить, пацан. У тебя впереди целая жизнь. Как выздоровеешь, найдем тебе хорошую девушку. Сосватаем. Будешь жить с ней счастливо. Подарим тебе дом, красивый, белый. С садом и качелями. Будете там детей растить. Толстощеких карапузов, на тебя похожих. Все будет хорошо, пацан. Все будет хорошо. хорошо. хорошо. - голос срывается, и слезы катятся из глаз. Ничего не вижу. Метин тормозит, останавливает машину. Сам выбегает из нее и распахивает двери. Смотрит на меня, а я лишь головой покачать могу. Поздно. Уфук больше не сжимает мою руку ответ. Ничего хорошего не будет. Он умер.

Занесли тело мальчишки в дом и положили на диване. Такое чувство, что он просто спит и в любой момент откроет глаза. Вот только этого больше никогда не произойдет.

Марианна осталась в доме и разгребает хлам, который за все годы мы натаскали в дом. Ей нужно приготовить поминальный ужин. Этим она и займется.

Мы с Метином вышли в двор и, найдя лопаты, начали рыть могилу. А я вспомнил, как в первый раз увидел Уфука. Такой малец был, но уже тогда мог постоять за себя, не разрешал обижать. А я прикипел к нему. Хоть и не показывал. Привязанность - это слабость, и в моем мире - небывалая роскошь. Но я учил его. Брал с собой в тир, проводил спарринги, вводил в курс бизнеса. Мне казалось, что пацан станет моим преемником. Правой рукой. И он им стал. Я доверял ему многое. А теперь стою и рою яму, чтобы его похоронить. В этом е*анном мире вообще существует такое понятие, как справедливость? Почему умерла чистая, невинная душа, а не я? Почему я жив?!

Закрываю глаза и по памяти воспроизвожу лица каждого из своих врагов из тех, кто был там! Они все трупы. Я из-под земли их достану, но смерть паренька и покушение на Марианну будут отомщены.

Мы как раз вырыли яму, когда подъехали Керем и Тезер. Парни все поняли без слов. Вернулись в дом, набрали в таз воды и стали обмывать тело Уфука, как того требовали традиции.

- Марианна, - обратился Метин к девушке, - поищи белую простынь.

Девушка кивнула и пошла на поиски нужной вещи. Она молча принесла и отдала нам. Мы завернули Уфука в ткань и на руках вынесли на улицу. Аккуратно опустили в вырытую могилу. Тезер стал читать строчки из Корана по памяти, а мы за ним повторять.

Похороны прошли, словно в тумане. Я машинально все делал. Мы закопали тело Уфука. Вернулись в дом, помылись и сели поминать. Начался трехдневный траур. Мы не говорили о том, что произошло. О делах. О месте. Мы вспоминали Уфука и чтили память о нем.

Марианна все это время старалась нам помочь. Готовила, убирала, старалась максимально облегчить нам боль. Она перевязала каждому из нас раны, полученные после перестрелки. А сама с ног валилась. Похудела, осунулась, вся в синяках.

В первую же ночь после похорон, когда она переодевалась, я увидел синяки на ее теле. На груди, животе, бедрах. И у меня снова выступили на глазах слезы. Неужели эти твари посмели ее так унизить? Меня унизить. Они, что, изнасиловали ее?!

Я не мог задать этот вопрос вслух. Притянул ее к себе и обнял за талию, уткнувшись лицом в ее живот. Меня, словно какую-то с*чку, сотрясало от рыданий. А Марианна была рядом со мной. Гладила по волосам, по спине, успокаивала. В конце она села передо мной на корточки и подняла мое лицо к своему. Посмотрела в глаза.

- Они не трогали меня, Берк. Слышишь? Они не трогали.

- Прости.

- Тебе не за что просить прощения. Это не твоя вина.

Я рассмеялся, но юмора в этом смехе не было. Как же, не моя вина. Это все моя вина. И только моя. Но ничего, я все исправлю.

- После траура я попрошу тебя кое-что сделать, джаным. И хочу, чтобы ты это сделала. Не задавая вопросов, ничего.

- Что именно?