В 20-х годах Эренбург стал известен в международных кругах благодаря различным публикациям, включая политический роман «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников», содержанием которого является преодоление буржуазности революцией в эпоху Первой мировой войны. В этой книге, в качестве, так сказать, аксиомы большевистской мудрости, приводится и фраза: «Для блага человечества нужно убивать». В появившейся в 1941 г. книге «Падение Парижа» Эренбург смог вновь дать волю своей старой «ненависти к хорошо темперированной французской буржуазии», описав под впечатлением испанского опыта причины поражения Франции в 1940 г. с позиций социалистической классовой борьбы. Высшая литературная награда, которую мог вручить Советский Союз, Сталинская премия 1-й степени, стала заслуженным воздаянием за эту желанную пропагандистскую стряпню. Этой пачкотне едва уступал по своему «массовому воздействию на современников» появившийся в 1946 г. политический роман «Буря», который в результате был также увенчан Сталинской премией. Своими талантами, своей беззастенчивостью, своим зарубежным опытом и, не в последнюю очередь, своей испытанной услужливостью Эренбург, как никто другой, подходил для выполнения важнейшей пропагандистской задачи, которая внезапно встала перед Сталиным в 1941 г.

Ведь когда началась советско-германская война, советская пропаганда в известном смысле оказалась запутанной в своих собственных сетях. Правда, было не так уж сложно возбудить враждебные чувства против «фашистов», поскольку скрытая антифашистская агитация с 1939 г. не прекращалась никогда. Однако, наряду с ней, имелось и более старое учение, согласно которому «немецкие рабочие и крестьяне» являлись естественными противниками «фашизма», который и без того мог захватить власть только «с помощью рурских магнатов и социал-предателей». По этой теории гитлеровской Германии противостояла «другая Германия», а «рабочие и крестьяне» в Вермахте, как считалось, откажутся воевать против «отечества трудящихся», Советского Союза, если только «узнают правду». Этим и объясняется неуклюжая советская фронтовая агитация, которую вообще не понимали немецкие солдаты, на первой стадии войны. Лозунги, подобные почерпнутому из одной советской листовки: «Немецкие солдаты! Кому выгодна война против Советского Союза? Только капиталистам и помещикам!», не давали результата. «Настоящей ненависти к Вермахту» в Красной Армии, как признавал Эренбург, «поначалу не знали». Тут нужно было прояснить обстановку, дабы дело не дошло до «преступного братания» на поле боя или, еще хуже, до того, чтобы красноармейцы стали массами сдаваться в плен немцам. Сталину нужно было возбудить «ненависть, ненависть и еще раз ненависть» не только против «фашизма», но и против всего немецкого вообще, о чем сообщил генерал-лейтенант Власов, сам слышавший, как Сталин в Кремле после битвы под Киевом обратился с соответственным наглым требованием к Берии. А пропагандистские предпосылки для этого были созданы давно. Нужно было только обратиться, например, к таким подстрекательским произведениям, как фильм «Александр Невский» режиссера С. Эйзенштейна по сценарию П. Павленко и с музыкой С. Прокофьева, выпущенный Мосфильмом в 1938 г. Но задача была поставлена еще шире.

Заместитель наркома иностранных дел Лозовский уже в первые дни войны довел до сведения Эренбурга, какое решающее значение одновременно придавал Сталин зарубежной работе на Великобританию и США. Ведавший такими вопросами член [кандидат в члены] Политбюро Щербаков теперь официально дал ему важное поручение — «ежедневно» писать и для союзников на Западе. Подгоняемый определенными указаниями Сталина точно так же, как чувствами ненависти своего испорченного рассудка и порочной души, Эренбург принялся развивать деятельность, которая, как считал он сам, больше не имела отношения к «литературе» даже в социалистической интерпретации этого понятия. С тех пор он действительно каждый день писал статью, а зачастую несколько, до пяти статей, для государственного органа «Известия», для партийного органа «Правда» и прежде всего для армейского органа «Красная звезда», а также для других советских газет и — в различных вариантах — для просоветских периодических изданий за рубежом. «Красная звезда» в первую очередь создавала рабочую основу для безобразной политпропаганды в Красной Армии, и красноармейцам с тупой монотонностью вдалбливали статьи этого органа: «Со статьями Эренбурга мы ложились по вечерам и вставали по утрам». Имя Эренбурга, как сказано 21 сентября 1944 г., было известно каждому красноармейцу: «Советский народ считает его одним из лучших своих писателей и величайших патриотов».

Если войскам для повышения боевой мощи не раздавалась перед наступлениями традиционная водка, то «им перед началом наступления зачитывали статьи Эренбурга», которые в бесчисленных вариациях повторяли основную тему: немцы — не люди, их нужно беспощадно истреблять. Этот стереотип, хотя он, конечно, отвечал намерениям советского руководства, подчас вызывал в своей обобщенной форме робкие сомнения, видимо, даже в Советском Союзе. Так, Эренбурга иногда спрашивали, как можно постоянно писать только об одном и том же предмете — о несходстве немцев с людьми. «Неужели они действительно такие палачи?» — спросили москвичи летом 1944 г. Романист Гроссман, сам активный представитель советской военной пропаганды, по крайней мере, упрекнул Эренбурга, что тот не допускает наличия разницы между немцами и, с другой стороны, «фашистами» и «гитлеровцами». Возражения раздавались и в западных странах. Когда, например, просоветская шведская газета «Гётеборгс Хандельстиднинген» в 1942 г. принялась печатать статьи Эренбурга, то вмешалось не только правительство Германского рейха, но и другие шведские газеты — так, «Стокгольмс Тиднинген», «Гётеборгс Моргонпост» и «Афтонбладет» выразили протест, а «Дагпостен» написала: «Эренбург держит все рекорды в интеллектуальном садизме. Для чего еще опровергать эту свинскую ложь и доказывать, что Эренбург приписывает немцам вещи, которые у красноармейцев случаются сплошь и рядом».

Эренбург, чьи статьи частично переводились на английский язык, вовсе не всюду встречал понимание также в Великобритании и США. Известный журнал в Нью-Йорке, например, призвал в 1945 г. выразить протест против «жестокости таких советских писателей, как Алексей Толстой и Илья Эренбург». И сам Эренбург счел себя вынужденным 26 октября и 23 ноября 1944 г. публично возразить некой леди Гибб из Англии, которая написала ему: «Вы возбуждаете в сердцах русского народа очень, очень старое зло, а именно желание мести после достижения победы. Это старое, старое зло… не принесет победителям благословения… Мы так сильно заинтересованы в том, чтобы вы использовали свои большие таланты на службе России для установления справедливого и долгого мира, а он никогда не может основываться на самоуверенности и желании мести». Советская пропаганда, в это время уже вплотную занятая тем, чтобы застраховать огромные военные территориальные завоевания, начала оказывать на леди Гибб массированный нажим, дабы еще в корне задушить любое проявление справедливости и человечности. Эренбург ответил ей исполненным ненависти языком чудовища, процитировав якобы полученное письмо от некоего [младшего] лейтенанта Зинченко, который с возмущением написал: «Моя мать тоже верует, и она во имя этой веры благословляет меня: «Убей немца!»» «Нельзя жалеть зверя, — писал Эренбург, — зверя нужно уничтожить… Такого мнения у нас весь народ, многоуважаемая леди.»