— Пригодится, — не очень уверенно заверила девушка. — Хорошему брендовому инструменту всегда применение найдется. Она вибрационная?

Генка прыснул.

Андрей покачал головой:

— Совсем вы стыд потеряли. Идите по рабочим местам. Я сводки привез, будете изучать.

Не успел Андрей запереть в сейф коробки с пистолетными патронами, как в дверях кабинета снова возник Генка:

— Сергеич, ну что же такое? Нам в таких условиях работать без оружия — все равно что без штанов бегать. Не понимают там, что ли?

— Понимают, но сделать пока ничего не могут. Не ной, сами что-нибудь придумаем. Не маленькие, в конце концов.

— Нам боевые стволы нужны. Потому как черти — это еще цветочки…

— Знаешь, Гена Иванов, если тебе нужно что-то большое, красивое и супервоинственное — иди в армию. Тебе можно, ты без статьи ходишь. Будешь охранять какой-нибудь шикарный «Искандер-М».

— Не, я чегой-то такое уже охранял, — без воодушевления сказал Генка.

— О, память предков возвращается?

— Как-то мутновато. В смысле, неопределенно.

Под окнами нагло и настойчиво сигналил клаксон. Оказывается, господин Беркут-Томов вернулся на собственном транспорте — массивном блестящем джипе. Гордо брякнул ключи на стол и великодушно объявил, что отныне полноприводный монстр поступает в распоряжение Отделения. Андрей поблагодарил и вежливо восхитился носорожьей статью вездехода. Толкаться в «пробках» на этом громоздком «бэтээре» не очень-то хотелось. Странно, что джип не конфисковали. Впрочем, пусть стоит, места под боком у «Боспора» предостаточно.

* * *

Вечером к Андрею наведался господин Горгон. Снова расспрашивал про чертей. Забавляли старика те твари. Впрочем, долго не засиделся. В последнее время «целлулоидные» вели себя незаметно.

— Что-то сеньориты не видно, — рискнул спросить Андрей.

— Соскучился, Старый? — Горгон хихикнул. — Здесь, рядышком, красавица наша жгучая. Заглянет как-нибудь, не сомневайся.

— Если дел у сеньориты невпроворот, так я совершенно не настаиваю на визитах.

— Так ей и скажешь. Прямо в очи ее синие.

* * *

— Выезд! В смысле выход, — вопил Генка в коридоре. — Бирлюковская, 49. Мясокомбинат, у них зам по сбыту пропал.

Андрей шепотом выругался и выскочил из душевой, стирая пену со щек. Выбрал момент, чтобы побриться, — вроде под вечер, спокойно. Утром и перед сном на водные процедуры целая очередь выстраивается.

— Сказали, что пешком нам будет быстрее добраться, — сообщил Генка, уже натягивая куртку. — Он у них прямо из кабинета пропал, даже сейф открытым оставил. Координаторские уже там, за нами Михалыч выехал, но…

— Понятно, здесь пешком десять минут. Прогуляемся.

Корякин Василий Викторович. 43 года. Женат, две дочери — четырнадцати и трех лет. Алкоголь — в меру. Наркотики — маловероятно. Состояние устойчивое (возможно, депрессия по типу «9-8В», комбинат переживает не лучший период).

— Странно, чего он от такой мирной жизни и вдруг сгинул? — Андрей сунул листок с предварительной ориентировкой в карман и накинул капюшон. На улице опять летел мокрый снег.

— Чего удивительного? — Генка, бодро несущий на ремне носилки, мотнул подбородком в сторону уже виднеющегося забора мясокомбината. — Проворовался на колбасе. Да еще три бабы дома. Соскользнешь тут.

— Мы, конечно, кого угодно достанем, — самокритично согласилась Мариэтта. — Но, может, его аромат довел? Гражданин начальник, нам противогазы не полагаются?

Со стороны панельного корпуса действительно попахивало. Андрей обеспокоенно оглянулся на старшую часть команды. Таисия вяло перебирала ногами, Алексей Валентинович бережно поддерживал ее под локоток. Лицо у дамы было отстраненное — даже от снега не закрывается. Оставить бы ее дома, но наставление по работе Отделов категорически не рекомендовало разделять команду.

— Я вот думаю, — вполголоса сказала Мариэтта, — а вдруг этого мясника Василия совесть замучила? И он в какой-нибудь свинячий ад угодил? Сейчас поросята из него тушенку крутят.

— Ты такие мысли брось, — посоветовал Генка. — Это ты сегодня на полдник ветчины с избытком хватанула, и тебя саму совесть мучит.

— Перестаньте хохмить, — сказал Андрей. — Здесь возможно что угодно, но теории о поросятах ты, Капчага, отставь. Комбинат по говядине специализируется. Да и мясо сюда замороженным доставляют. Свинина и прочая курятина разве что в виде фарша прибывает.

На проходной ждали представители от полиции и внутренней охраны. Проследовали в корпус управления, миновали приемную, одну на три кабинета. Здесь растерянная секретарша уставилась на Мариэтту, тут же принявшуюся с подозрением разглядывать картину маслом — на переднем плане пейзанского пейзажа была изображена свинья под дубом. Мариэтта многозначительно поцарапала ногтем богатую раму и, оставляя мокрые следы своими «мародерами», двинулась к соседней картине. Андрей, уже поздоровавшийся с координатором, вернулся и ухватил девицу за рамку рюкзака:

— Я тебя потом в Третьяковскую галерею свожу.

Мариэтта важно кивнула:

— Ведите. Я не возражаю.

Координатор похлопал по спинке кресла:

— Здесь он сидел. Были назначены важные переговоры. И тут — опа, и нету господина Корякина… Все оставили как было. Только деньги из сейфа кассиру передали. Ничего?

— Ну, на премию мы и не рассчитывали, — пробормотал Андрей.

Кабинет производил удивительно мирное впечатление. Никакого сосущего чувства угрозы, как было в «Блиндаже», Андрей не испытывал. Стол, заваленный уймой бумаг, включенный компьютер, крошки печенья, футляр от очков. Отделение «КП-29» в полном составе принялось разглядывать настольное фото: мама, папа, две дочери — младшая хохочет щербатым ртом.

— Не в поросятах дело, — констатировала Мариэтта, поднимая со стола старомодную ручку с «самораздевающейся» красоткой.

— Да что тебя сегодня все на искусство тянет? Положи на место, — пробурчал начальник. — И давайте попробуем поработать…

* * *

Все пошло как по маслу. Мгновенное скольжение, и в лицо дохнуло близким морем.

Живописные скалы спускались к галечному пляжу. Ласковое солнце светило в лицо. По кромке обрыва шла тропинка, над ней шелестели листвой оливы. Правее, на холме, виднелось легкое строение с множеством колонн. Над спуском к пляжу сидел человек, сиротливо обхватывал руками толстые колени, рубашка выбилась из брюк. Андрей направился к сидящему:

— Василий Викторович?

Пухлый человек приподнялся, поправляя галстук. На его лице промелькнула целая гамма чувств: от ужаса до надежды:

— Товарищи… господа… Вы не из Москвы случайно будете?