Ей пришлось смириться с тем, что Дмитрий Евсеевич отказался разводиться с женой. Товарищ Гелло сказал ей без обиняков:

– Ты что, Верусик, меня за такое из партии попрут! Я ведь только начал делать карьеру в столице, развод все испортит! Сейчас никак не получится, надо подождать несколько лет.

Товарищ Гелло счел мысль ее отца об аборте разумной, но Верочка заупрямилась – она во что бы то ни стало хотела родить ребенка. Дмитрий Евсеевич смирился, заметив, однако:

– Но учти, официально у него будет другой отец. Я не собираюсь афишировать свою связь с ним! Ты же понимаешь, это чревато...

Верочка понимала. Ну что же, не все получилось так, как она себе представляла, и не так быстро, но девушка была уверена – стоит немного подождать и ее мечты исполнятся.

Родители посетили ее в новом жилище. Отец, как отметила Верочка, за прошедшие недели резко сдал, мама постоянно всхлипывала. Но Верочка и слушать ничего не хотела. Она знала, что теперь сама контролирует ситуацию.

– Ты должна сделать аборт, пока не поздно, – твердил отец. – Такой позор! И твой Гелло... Какой у тебя теперь статус? Ты что, его любовница и содержанка?

Верочка наморщила носик.

– Папа, ты такой отсталый. У нас с Дмитрием Евсеевичем гражданский брак. Ты знаешь, что это такое?

Чесноков плюнул на паркетный пол и заявил:

– Не знаю и знать не хочу! Моя дочка, оказывается, продается распутному мужику за квартиру! Вот сообщу куда следует...

Верочка поджала губы, голос ее стал жестким.

– Ничего подобного, папа, ты делать не будешь. Иначе у тебя будут очень большие неприятности. Не забывай, что возраст у тебя уже пенсионный, работы можешь в два счета лишиться. У Дмитрия Евсеевича очень серьезные связи.

– Отцу родному угрожаешь? – загрохотал Илья Ильич, на что Верочка ответила:

– А ты хотел насильно заставить меня аборт сделать, папа!

Родители покинули квартиру дочери, причем Чесноков заявил, что отныне не желает иметь с Верочкой ничего общего. Та была не в претензии – в Москве-то так хорошо! И зачем ей родители, у нее же имеется Дмитрий Евсеевич и их будущий ребенок!

Свое слово товарищ Гелло сдержал, и Верочка получила место медсестры в одной из закрытых клиник. Товарищ Гелло навещал ее три-четыре раза в неделю, и девушка чувствовала, что он успел к ней привязаться. Приближались роды, и товарищ Гелло завел разговор о том, что ребенку нужен отец.

– Но ведь у него имеется отец! – лукаво улыбнулась Верочка.

Дмитрий Евсеевич поморщился и отмахнулся:

– Нужен отец, чье имя будет стоять в документах. То есть твой муж.

Верочка почувствовала головокружение – вот он, долгожданный момент! Дмитрий Евсеевич все же решился бросить семью и сделать ей предложение руки и сердца!

– Поэтому я подыскал тебе мужа, – продолжил Гелло, и его слова мгновенно отрезвили Верочку.

– Что? Мужа? Какого еще мужа? Димочка, мне нужен только ты!

Она называла его уже «Димочкой» и на «ты».

– Мне не нужны слухи и сплетни, которые и тебе навредят, – пояснил товарищ Гелло. – Сама подумай, люди будут шушукаться у тебя за спиной, если ты станешь матерью-одиночкой, захотят узнать, кто отец ребенка. А от Вероники я уйти не могу! По крайней мере, сейчас! Поэтому и подумал, что тебе нужен муж. Из надежных и проверенных кадров.

– Но, Димочка, мне нужен только ты! – заголосила Верочка.

Однако Гелло был неумолим.

* * *

Так Верочка и вышла замуж. Супруг оказался не таким, о котором мечтал Илья Ильич: не военный и даже не ученый-физик. Он был автомехаником и работал в гараже Министерства среднего машиностроения СССР, звался Федором Петровичем Быковым и был грузным мужчиной с красным лицом. Будущий супруг Верочке сразу же не понравился – он напоминал ей орангутанга. Но выбирать не приходилось: Быков согласился на то, чтобы жениться на Верочке Чесноковой и официально стать отцом ребенка, зачатого от Дмитрия Евсеевича.

Федор Петрович, который уже был один раз женат (супруга ушла от него, обвинив в рукоприкладстве), по-хозяйски прошелся по квартире, осмотрел ее, поцокал и изрек:

– Неплохая, черт побери, хата. Да еще в самом центре!

Верочка поставила условие – хоть они и становятся мужем и женой, ничего «такого» между ними не будет. Быков умом не блистал, но практической смекалкой обладал.

– Прямо я не понимаю, зачем тебе мужа подыскивают! – расхохотался он. – Все ясно, надо, так сказать, господский грех прикрыть. И повышение мне дают не просто так. Да не собираюсь я на тебя зариться, мне женщины постарше нравятся, и в теле, а не такие тощие девчонки, как ты. И я в курсе, что к тебе часто в гости будет приходить один высокопоставленный товарищ. Ну, что вы там делать будете, меня не касается. Однако учти: в доме я всем заправлять буду!

Верочка пожаловалась Дмитрию Евсеевичу, что этот Быков оказался несносным типом, но товарищ Гелло развел руками:

– Думаешь, Верусик, так легко найти человека, который бы согласился на фиктивный брак? Причем такого, который будет молчать? И в особенности такого, который запишет на себя ребенка?

Поразмыслив, Верочка поняла, что комбинация не столь уж и плохая. Каждый получит то, чего хочет, – она Димочку и ребенка, товарищ Гелло – молодую любовницу, а Федор Петрович – повышение, квартиру в центре, существенное увеличение оклада и по отдельной квартире улучшенной планировки для престарелых родителей и семейства старшей сестры, проживавших ранее в коммуналке.

Свадьба была скромной, со стороны невесты никто не явился (родители не пожелали присутствовать, хотя Верочка сообщила им, что выходит замуж), а Быков пригласил только пару приятелей да нескольких сомнительного пошиба особ. «Молодая» была на седьмом месяце, становясь женой Федора, так что какие уж тут торжества. Ее свежеиспеченный муж даже не ночевал дома, заявив:

– Ну, ты сама по себе, а я сам по себе! У каждого из нас собственная личная жизнь!

Ребенок появился на свет в апреле 1966 года. Крепенького, темноволосого мальчика Верочка непременно хотела назвать в честь отца – Дмитрием, но товарищ Гелло воспротивился, и ребенка в итоге нарекли Константином. Федор Быков ни разу не навестил жену в больнице и даже не подумал встретить ее с малышом, чтобы доставить домой. Верочка знала: у супруга имеется любовница, у которой тот проводит почти все время, что ее вполне устраивало.

Дмитрий Евсеевич, взглянув на сына, не проявил отеческих чувств. Зато предупредил:

– Учти, Верусик, это наш первый и последний ребенок. И чтобы я был спокоен, тебе сделают операцию – перевязку маточных труб. Я уже консультировался...

Верочка долго плакала, доказывая, что не может на такое пойти – ей ведь всего двадцать, однако товарищ Гелло поставил вопрос ребром: