не умолкал. Он пел «Моя девочка – ты!» И от затаённой страсти, мучительной и, кажется, неразделённой, сжимались сердца.

   Деми взял старуху за обе руки и приложил ладонями к своему лицу. Андреа тихо вскрикнула, узнавая внука.

   – Я ещё не простила тебя, - сказала она.

   Что он мог сказать? Какие бы слова ни подобрал Деми – разве она услышала бы его, давно оглохшая, разве увидела бы, давно ослепшая, движения его губ или хотя бы виноватые глаза?!

   Но Рена увидела, что он нашёл путь. Взял старую женщину за талию и повлёк в круг танцующих.

   И бережно, словно стеклянную, повёл в танце. Сначала Андреа чуть отставала. Её старые ноги плохо двигались, она редко ходила, ей незачем было много двигаться. Да и музыки не слышала… но тело Деми подсказывало ей, как танцевать.

   – Когда люди танцуют, я слышу дрожь вот здесь, - Андреа приложила руку вместе с рукой Деми к своей груди. – И всегда знаю, какая песня звучит. И эту песню я знаю.

   Женщина говорила громко, но некоторые звуки пропадали, ведь она не слышала собственного голоса.

   – Мы пели её. Мы пели её… мы пели вдвоём. И весь мир танцевал вокруг нас.

   Микки взял Рену за руку и за талию, а следом и остальные пары закружились вокруг Деми и Андреа. В их движениях была энергия, была жизнь, но Андреа в центре круга не могла себе позволить такой танец. То, что она делала, было лишь слабой тенью танца! И всё-таки в нём она ожила.

   Рена старалась не упускать их из виду, как ни кружил её настырный Микки, в чьих движениях были жёсткость и власть, но никак не страсть. Он злился, он волновался, ему не было особого дела до партнёрши. И, пожалуй, в своём танце он высказывал Рене свою досаду.

   Но когда музыка замерла и пары остановились, Андреа положила тяжёлую седую голову на плечо Деми.

   – Кажется, он извинился, – сказала Рена шёпотом.

   – Кажется, извинения приняты, – пробормотал Микки.

   – Расскажешь?

   – Спроси у своего… друга, диа. Это история принадлежит не мне, моё сердце никогда не билось возле сердца Андреа.

   – Как ты красиво говоришь.

   – Выпьешь со мной вина, диа?

   Рена покачала головой.

   – Красивая арана брезгует пить с уличной пылью?

   – Я не арана, Микки, и не брезгую, - рассердилась Рена. – Но меня привёл сюда Деми. С ним я и уйду.

   – А если я скажу нет? – с вызовом спросил Микки.

   Слова возражения так и замерли у Рены в горле. Она испугалась, сжалась и поискала глазами своего раба и напарника, Деми сан Котта. И увидела! Кто-то из местных девушек утащил его танцевать.

   Микки танцевать не собирался. Он просто насмешливо смотрел сверху вниз, удерживая девушку в крепких руках. Вдруг он прихватил её пониже спины, прижал к себе так, что Рена почувствовала его. Ощутила, как её лобок прижался к твёрдому бугру в штанах и попыталась отшатнуться.

   Но Микки не пустил. Этот великолепный нищий с царственной осанкой, который никому ничего не был должен, смотрел так, словно он выше любых аранов и вообще всех правителей мира.

   – Молодые красивые араны ничем не отличаются от рабынь, – сказал он.

   – Я не арана, – снова начала лепетать Рена, но парень её не слушал.

   – Рабы не могут сказать «нет» господину, потому что у них нет права, а красивые араны не могут сказать «нет», потому что у них нет ни мнения, ни смелости. Они только думают «а что скажут другие»? Слушай, детка! Любая босячка счастливее тебя, потому что она спит с кем хочет, и если ей не нравится босяк – она скажет «отвали, детка!» и будет свободна. Какой-нибудь бандит кулаками заставит женщину сделать, что он хочет, хитрый сан вынудит женщину быть ему обязанной, а богатый аран просто купит или возьмёт даром. Ты мне скажи: что будет, если я захочу тебя прямо здесь и сейчас?

   Сквозь ткань плаща и платья Рена чувствовала напряжение в паху Микки и понимала, что здесь и сейчас, а главное – с ним, ей уж точно не захочется любви, так почему бы не крикнуть изо всех сил «отвали, детка» или как там кричат босячки? У Рены заложило уши, заслезились глаза, а щёки и шея стали горячими. От страха или от ярости – она не поняла.

   – Я скажу тебе «нет». Отпусти меня, грязный… грязный фьёррто! Я свободный человек и ты не смеешь делать мне больно!

   – А тебе больно? – засмеялся Микки.

   Рена изо всех сил уперлась руками ему в плечи, чтобы хоть как-то отстраниться от него. Больно ей, конечно, не было. Но неприятно – точно!

   – Если не отпустишь, буду кричать, – предупредила она.

   – Босячка уже закричала бы, – усмехнулся Микки, беря девушку за запястья. – Да и ругаются они не так застенчиво. Но на первый раз, пожалуй, убедила. Иди сюда, маленькая диа, красивая арана. Я не собирался обижать тебя, но и прощения просить не стану. Запомни: женщина, которая не умеет постоять за себя, пропадёт быстрее, чем женщина, у которой есть голос. Потеряла слова, кричи без слов. Схватили за руки – бей ногами. А молча замирать хорошо только тогда, когда тебя ещё не заметили. Заметили – или беги, или дерись. Поняла, красивая арана?

   – Отвали, детка, я тебе не арана, – сказала Рена в раздражении и вырвала свои руки из его цепких пальцев. – Я услышала, хватит нотаций!

   Микки расхохотался.

   – Так уже лучше, - сказал он, шлёпнул её пониже спины и походкой танцора, которому ничего никогда не может помешать, пошёл к шушукающимся у стены девушкам.

   Рена удивлённо смотрела ему вслед.

   Сначала он окатил презрением, потом сердился, потом отгонял их с Деми от Андреа, потом потащил танцевать и приставал… А теперь вдруг преподал урок. Почти такой же урок, как и Деми. Но как-то иначе.

   «Если бы я огрела его, то не потащила бы ему лёд, – подумала Рена. – Ни за что!»

   Музыка тем временем и не думала прекращаться. Видно, кто-то уже успел перевернуть пластинку, песня звучала какая-то новая, не быстрая,