Лида трактует все эти формы существования в сансаре прежде всего как различные состояния человеческой психики, разные типы характеров и темпераментов людей, разнонаправленность их воли, различные уровни их способностей и интеллектов. Человеческий мир и существование в нем, таким образом, распадается на мир богов, асуров, претов, адских существ, животных и собственно людей. Психологические границы того или иного мира хотя и твердо определены, однако вечно нарушаются существами, происходит непрестанный переход людей из одной области в другую, нисхождение и восхождение, подъем и падение, «рай» и «ад» — и все промежуточные состояния между крайностями. Один и тот же человек, хотя и обитает по преимуществу в той или иной конкретной локе — скажем, в локе богов, — может тем не менее попеременно — или сразу — впадать в то или иное из других пяти состояний, и нисхождение для него всегда легче, восхождение всегда затруднено. Не зря поэтому дева-лока, область богов, расположена в самом верху Колеса жизни, этим прежде всего подчеркивается ее преимущественное положение и трудность ее достижения. В самом деле, из ада низменных чувств, уныния, тоски, скуки взойти к светлому и радостному настроению, возвышенному и неомраченному духу — труднее всего, и мы должны последовательно пройти все низшие ступени.

Миру богов, миру сияющего блаженства и удовольствия, противопоставлен ад с его невыразимыми муками — счастье с его вечным спутником, страданием. Посвятив себя целиком наслаждениям и удовольствиям, боги забывают истинную природу существования, несовершенство собственной жизни и страдания других существ. Они забывают, что они не вечны. Им начинает казаться, что жизнь их продлится бесконечно, больше того, они воображают, что счастье, которым они обладают, — удел всех остальных существ, и их сердце черствеет. Они искренне не замечают горя и несчастий мира и все более погружаются в самодовольство и эгоизм. Состояние временной гармонии, в котором они пребывают, им кажется непреходящим, а всякое несовершенство и страдание мира — несуществующим. Ад, муки, несчастье от них дальше всего (в самом низу Колеса жизни), никакое, даже отдаленное, эхо страданий и ропота мира не доносится до них. И все же падение богов неизбежно, и им легче всего попасть в ад; их полет будет стремительным и низвержение ужасным. Забвение чужих несчастий карается собственными страданиями.

Постоянное счастье отупляет разум богов, и они забывают, что состояние блаженства, которым они наслаждаются, когда-нибудь прекратится — вместе с заслугами, приведшими их в этот мир. Они всегда живут, так сказать, на основной капитал прошлых добрых дел, ничего не добавляя к нему в настоящем. (Здесь, по мнению Лиды, заключена великая мысль о том, что никогда не следует стремиться к награде за добрые дела, иначе наслаждение этой наградой остановит добрые устремления индивидуума, и он будет низвергнут затем в ад страдания.)

Боги наделены красотой, долголетием и свободой от боли, но именно этот недостаток страдания, препятствий и зла лишает их существование всякого положительного усилия, всякого творческого порыва и духовного горения. Счастливые, поглощенные собственным счастьем, они не стремятся к знанию более глубокому, чем то, которым уже обладают, а затем утрачивают и то, что имели. Это ведет к укреплению чувства «эго», заблуждению отдельного существования и все более глубокому погружению в сансарический мир. (В том, что в мире богов находится только крона (ветви и плоды) волшебного дерева Кальпатару, тогда как его корни — в мире асуров, Лида видит намек на то, что состояние счастья (плоды дерева) — суть не творческое, активное, а пассивное состояние, которое никогда не может быть развито само из себя, продлено и усовершенствовано со своего уровня, но всегда — с низшего уровня и плана. Счастье неизбежно впадает в страдание, заканчивается им, и поэтому нужно быть всегда готовым к этому. Но ключи (корни дерева) счастья находятся у страдания: не будем же уклоняться от одного и искать другого — заключает Лида.

Изысканнейшая пища, которая никогда не пресыщает богов (последний кусок для них столь же вожделен и сладок, как первый), — намек на изысканную духовную пищу, которой услаждают себя люди божественной природы и которая никогда не пресыщает их. Искусства, танцы, пение, созерцание прекрасного, поэзия, творчество — никогда не утомляют и вечно желанны богам. Друзья оставляют бога, когда он теряет способность к наслаждению: что, как не возможность разделить наслаждение с другими, удерживает нас возле людей? Лютня Бодхисаттвы Авалокитешвары — это символ возвышенного искусства, которым только и могут быть пробуждены люди, погруженные в счастье, ибо наслаждающиеся слышат лишь голос удовольствия. Бесконечные гармонии высшей Реальности недоступны богам, и Бодхисаттва преобразует эти гармонии в понятные им сладостные звуки лютни, и боги с охотой внимают им.

В нижнем секторе Колеса становления, напротив дева-локи, мы видим миры ада (нарака-лока), область невыразимых мук и страдания, обратную сторону небесных наслаждений. Но муки ада — это не наказание, налагаемое на греховное существо каким-нибудь всемогущим Богом, Создателем или Творцом: страдания существ — это неизбежные результаты их собственных поступков, плоды злых мыслей и дел. Поэтому Судья мертвых, бог Яма, не «судит» в обычном смысле, а лишь присутствует на суде; безмолвный, он только держит Зеркало Кармы — зеркало совести, — в котором грешник сам читает свой приговор. Это приговор его совести, внутренний голос человека, выраженный в слоге ХРИХ, который мерцает в глубине зеркала. Никто не может уклониться от этого всеведущего, преследующего своим сиянием, Зеркала Кармы: оно всепроникающе, всезнающе и вездесуще. К тому, кто смотрит в него пристально, оно милосердно и тогда оно умеряет свое сияние, уклоняющегося же оно всюду преследует и как бы заключает в зеркальную комнату его совести. Но лишь бесконечную справедливость и праведность излучает это зеркало, и, каким бы невыносимым ни был его блеск, его действие всегда благотворно. Поэтому Яма, Царь Смерти, Царь Закона (Дхарма-Раджа) и Судья мертвых — есть эманация Амитабхи в образе Бодхисаттвы Авалокитешвары, который, движимый безграничным состраданием, нисходит в глубочайшие ады и — через силу Зеркала Знания, пробуждающего голос совести, — трансформирует страдание в очистительный огонь мудрости, так что существа, очищенные этим огнем, поднимаются выше, к лучшим областям существования. Для того чтобы сделать это совершенно ясным, Бодхисаттва, кроме своего ужасающего появления в образе Царя Смерти, изображается в этой области еще раз в своем истинном образе — милосердного врачевателя страданий Бодхисаттвы Авалокитешвары. Из руки Бодхисаттвы исходит очистительный огонь, воздымающийся столб белого пламени, сокрушающий всякое зло и возжигающий светоч мудрости.

Справа от мира богов расположен мир титанов, злых богов (асура-лока), мир вечного уныния, зависти и борьбы. Онтологическое (психологическое) положение людей асурической природы очень неустойчиво, они всегда между раем наслаждения и адом муки, небом добра и землей зла. Духовные возможности таких людей огромны, но постоянная зависть, грызущая их, отравляет им существование. Древо желания Кальпатару, которое растет и у них, вечнозеленое и полное прекрасных плодов, никогда не может принести им удовлетворения, ибо при одном их прикосновении к дереву плоды наполняются червями и гнилью: всякое исполнение желаний асуров тут же отравляется завистью к еще большим радостям других, и они лишаются даже достигнутого. Они в вечной борьбе с другими, в постоянной муке отчаяния, никогда не снимают доспехов, потому что даже во сне закованы в броню зависти и ревности, сон их тяжек и беспокоен.