– Все равно, могли бы отдохнуть. А что вы делаете на втором уровне?.. Ах, да, – тут же вспомнил некоторые обстоятельства Арсений. – Сеньор Рамон, кстати, спит, подобный блаженному праведнику – ему бы понравилось сравнение. С ним доктор Го Цянь, тот уж бодрствует подле. Вы лучше приходите с утра, в смысле после вахты. Даю слово, ваш прекрасный звездочет сейчас не сможет никоим образом оценить значение визита.

– Подумаешь! Вовсе я не к нему шла, – нахмурилась Тана, да еще отвернулась и губы поджала.

Ну что он такого сказал? Согласно ее психотипу, наоборот, любое упоминание о предмете симпатий должно было вызвать долгий поток окольных расспросов и даже настойчивых требований, но уж никак не обиду. Странно. Но может, сыграла свою роль некоторая доля иронии, которую Арсений вложил в подтекст. Может, шуточный намек вышел неуместным. Может, для Таны хищноносый и доходяжно-тощий, как весенний грач, Эстремадура действительно «прекрасный звездочет».

– Если я ошибся, прошу меня извинить. – Что еще оставалось сказать Арсению? – Только куда же в таком случае вы шли? Не мое дело, конечно, но вдруг вам нужна помощь?

– Это вам нужна помощь! – нарочито грубо ответила ему Тана. – А еще лучше – стимуляторы мозговой активности! Туго соображать – ваша профессия?

«Хамите, барышня!» – хотел одернуть ее Мадянов, да вовремя сдержался. Тем более что буквально минуту назад решил идти по мосту смиренного понимания. Одна беда, ни черта он сейчас понять не мог. Какого лесничего он стоит в промежуточном гравитационном коридоре посреди ночи согласно корабельному расписанию, измотанный и затюканный донельзя, еще Крипто и доктор Го и смысл жизни, который никак не хочет устаканиться в несчастной его голове? Стоит и слушает, как его обзывает двадцатитрехлетняя девчонка, пусть даже и лучший навигатор-протектор КосмоСпеца? Молодые да ранние, теперь таких навалом. Все Конгрегация с ее программой «бесконечных биологических возможностей», будь она неладна. Вот и вырастают детишки-обормоты, с одного боку юные гении, а с другого поглядишь, тоска берет.

– Послушайте, я очень устал. И вы, наверное, тоже. Наше бессмысленное препирательство мы с равным успехом можем продолжить и завтра, – Арсений развел руками, как бы демонстрируя покорность обстоятельствам и личное миролюбие. – Если вы к сеньору Рамону, так я же не против. Идите, коли хотите. Сколько угодно. Я лишь предупредил, что от вашего посещения не будет толка. Больной в глубоком волновом сне, его Иерихонской трубой не поднять, да я и не позволю.

– Говорят вам, я не к Рамону! Вы что, совсем тупой? – зашипела на него Тана, теперь по-настоящему зло. – Нужен он мне, как автоматическому спутнику иллюминатор! То есть я очень сочувствую, Рамон – бедняжка, если случилось бы, сама за ним полетела. Мне не жалко!

– Хорошо, к кому же вы шли? Вам, Тана, кажется, до смерти хочется, чтобы я спросил? Так вот, я спрашиваю, – Арсений вроде уловил нить, наверное, у девушки вышла какая-то неопределенность и ей сейчас нужен советчик.

– Я шла к вам, – по-прежнему зло сказала ему Тана и посмотрела исподлобья.

– Да, я понял. Вы меня нашли, я вас слушаю. Но прежде чем я смогу помочь, все же ответьте, куда или к кому вы направлялись? Ну прежде чем встретили меня? – осторожно спросил Мадянов. Ему внезапно стало страшно, а что, если Тана, в свою очередь, прознала о тайне Крипто и вот теперь пребывает в замешательстве, как поступить. – Вы искали Антония? Так он давно спит в каюте, и здесь я тоже ничем помочь не могу.

– Антоний? При чем здесь Антоний? Кстати, вовсе он не спит, я заходила в вашу спальную, там никого нет… И вас там не было тоже, – немного несвязно сообщила Тана о результатах посещения спальной каюты доктора. – Поэтому я подумала и пришла сюда. Несложно ведь догадаться!

Арсению вдруг показалось, что девушка сейчас заплачет. Он поспешил ее упредить:

– Хорошо, хорошо, не хотите говорить, не надо. Только, умоляю, давайте отставим претензии до утра. Я крайне устал, это правда. Если можно изложить коротко, что вы, Тана, от меня хотите…

– Можно и коротко. – Агрессивность в ее голосе возросла на порядок (Арсению это, кстати сказать, не понравилось), Тана будто бы набирала полные легкие воздуха, как перед глубоким прыжком в воду. – Если коротко, то… Я шла к вам. Лично и больше ни к кому. Почему сегодня? Это неважно. Может, мне надоело. А может, есть причина. Не ваше дело.

– Не мое так не мое, – согласился Арсений, ему и вправду сделалось все равно. Лишь бы добраться до койки и поскорее лечь. – Вот он я, весь перед вами. И что?

– А то… Я люблю вас! И все! – выкрикнула Тана, не стесняясь, что за плохо развернутой дверью медицинского блока ее услышит доктор Го Цянь. После чего стремительно кинулась прочь по коридору, так, что вокруг Арсения поднялся на мгновение легкий ветерок.

Вот и поспал, называется! Ничего себе выдался денек! Самое поганое, как предчувствовал Арсений, – проклятая эта ночь и не думает заканчиваться. Все только еще начинается.

Лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора!

Двенадцатая солдатская мудрость

Арсений задержался в каюте, и не просто так, но перед зеркально настроенным участком стены. Крипто на самом деле отсутствовал, кто знает, где его носило? Предстояло выяснить, и это вместо желанных часов сна! Предчувствие нехороших грядущих обстоятельств как нахлынуло на доктора еще в переходном коридоре, так и не отпустило до сих пор.

Серебристая зеркальная поверхность ничего нового не отобразила. За последние часов двенадцать, с момента последнего созерцания себя за бритьем в туалетном отсеке, Арсений не превратился ни в сказочного красавца-богатыря (кровь с молоком – подковы гнем пальцами!), ни в душку-военного, блистающего алмазной россыпью наград по всему периметру мундира, ни (на худой конец!) в общепризнанного любимца дам, звезду панорамной эстрады Шелкового Дэна. Да что там! Он и среднестатистическим «приятной наружности мужчиной» никогда не был. Рост обыкновенный, метр семьдесят восемь, ну, может, чуть-чуть выше, телесное сложение, правда, ничего себе, хотя ноги худые излишне и плечи желательно бы развить пошире. Лицо его вовсе не требовало комментариев, такое уныло-стандартное, по крайней мере, для родных екатеринбургских просторов. Русые прямые волосы, прическа с неровной на бок челкой, немного толстоватый, короткий нос. Умеренного размера, слегка раскосые, как бы «татарские» глаза, размытые, серо-голубые, без примечательной красоты цвета, совсем не «пронзительного сияния», лишь приспособление для обозревания окрестностей. Еще чуть-чуть, и можно было бы назвать их «поросячьими глазками». Скулы высокие, очерченные резко, что придавало общему выражению его лица всегда несколько изможденный оттенок при полном даже физическом благополучии. Разве вот подбородок? Волевой, немного выдвинутый вперед, только и он не добавлял красоты при кажущейся худобе, напротив, несколько комичное производил впечатление. Однако пациенты Арсения никогда на внешний вид доктора не жаловались, их устраивал вполне его малозапоминающийся облик, к тому же выдающееся лицо хорошо для циркового гипнотизера, а не для мирного врачевателя человеческих душ. На что же польстилась тогда Тана? Если, конечно, ее заявление, столь трагично-скоропалительное, не хитро измышленный розыгрыш и не приступ легкого бреда от давешнего переутомления мозга. Хотя похоже на правду. Удивительно, как это Арсений раньше ничего не замечал? Или не было этого «раньше»?