и полуголый, мокрый мужик с пудовыми кулаками, короткой фузеей и большим ножом.

И вот в чем я была уверена, что недвусмысленный приказ помалкивать об увиденном, останется невыполненным. Больно уж странные пассажиры достались, чтобы не растрепать о них в ямской слободе.

Глава 13

Утро вышло суетным.

Сначала заявился Макаров, пребывающий в крайне возбужденном состоянии, но я наотрез отказалась срываться куда-либо и усадила начальника Особого отдела чаевничать. Благо Танька уже растопила начищенный до зеркального блеска томпаковый[74] самовар и выставила на стол сухое киевское варенье[75]. Александру Семеновичу ничего не оставалось делать, кроме как смириться. Поначалу вел он себя как ужаленный, но в итоге успокоился.

— Сахар-то есть в этом доме? — спросил он.

Я кивнула горничной, и Таня полезла в шкафчик за головой. И я, и она привыкли пить что чай, что кофе в натуральном виде. Служанка моя до этого дошла не сразу, как любая деревенская девка сладенькое она любила, но страсть к дорогим сортам — не чета кирпичным — сделала ее настоящим гурманом. Поэтому портить вкус благородного напитка сахаром горничная перестала, зато подчас удивляла гостей рассуждениями об оттенках аромата разных листьев и способах их заварки.

— Что Вас привело в такую рань? — спросила я Макарова. — Сразу предупрежу, что планы у меня на утро. К полудню должна быть в Гатчине на своем заводе.

Александр Семенович призадумался, но нехотя кивнул.

— Езжайте. Но постарайтесь к вечеру быть дома, а если соберетесь отъезжать надолго, передайте через охранников мне.

— А в чем причина такой суеты? Я вчерашнее происшествие крутила в голове, но никак не складывается у меня новое покушение. Никто не мог знать, когда мы поедем домой. Подгадать телегу с бомбой на мосту тоже никак невозможно было.

Макаров некоторое время помолчал, бросил взгляд на Таньку, однако не стал делать тайны из своих соображений.

— Тут Вы правы, Александра Платоновна. Но слишком много совпадений, а это наводит на мысли нехорошие. Степан Фролов из помощников пристава Спиридонова сегодня на службу не вышел. Дома его тоже нет, со вчерашнего утра не появлялся.

— А что Николай Порфирьевич говорит? — удивилась я.

— Сам разводит руками. Будем разбираться. Будьте осторожнее, пожалуйста. Вы на службе во дворце завтра?

— Да, после Лицея приеду.

— Как подъедете, кликните меня.

За сим Макаров откланялся, а я принялась собираться к маленькому путешествию.

Как добраться до завода, Вяжницкий объяснил еще вчера, да и заблудиться было бы сложно. Экипаж проехал Гатчину, остановившись только у Сельского воспитательного дома, где седоусый унтер поинтересовался личностями и целью поездки — сказывалась близость дворца Марии Федоровны, пусть формально, но остающейся императрицей. А дальше прямо на въезде в деревню Малая Колпина[76] не заметить строящиеся корпуса мог только слепой.

Размах поражал: по сравнению с новым заводом цеха на Зелейной улице теперь казались в самом деле небольшими мастерскими. Огромное здание красного кирпича уже было возведено под крышу и курило дымами из трех труб. Еще два активно строились, работники копошились на них, как муравьи. К территории, еще даже не до конца огороженной, подходили пути колесопровода, ода из веток которого упиралась в исполинские ворота. И рядом с ними я увидела экипаж управляющего.

— Александра Платоновна, рад Вас видеть. Вот, принимайте владения. Батюшка Ваш уже не с нами, но дело его по утвержденным еще им чертежам спорится, как видите. Здесь у нас сборочный цех, справа достраиваем паровой, а слева — иной оснастки. Вот сюда прибыль Ваша и уходит пока. Еще в проекте общежитие для рабочих, тоже Платон Сергеевич утвердил. Как по мне — баловство, прям гостиница. Если хотите, можем упростить, барак обычный поставить.

— Нет, раз папа так решил, пусть будет.

Степан Иванович спорить не стал, помог спуститься из кареты и провел в цех.

Оказалось, что колесопровод в здании ветвился, расходясь сразу на десять путей, между ними примостились платформы, заставленные станками, инструментами, козлами и целыми башенками с лестницами. На самом правом расположился натуральный стапель, в котором сейчас стоял скелет паровоза. По сути пока имелась только рама, поставленная на колесные пары, а на ней монтировали три больших котла. Свет снова дал о себе знать, в глазах раздвоилось, и на месте только начавшей собираться конструкции я как воочию узрела будущую машину во всей своей красе. И почувствовала ее будущее недовольство.

— Спереди справа плохо швеллеры скреплены!

Вяжницкий сперва скривился, а затем, видимо вспомнив мои чудачества в конторе с инженерами, побежал к главному мастеру. Я подошла следом.

— Степан Иванович! У нас все как в аптеке! — горячился бородатый мужчина. — Все склепано, как в чертежах указано.

— Эта заклепка… говорит, что не будет работать, — сказала я.

— Что значит «говорит»?! — возмутился мастер. — Кто это вообще так…

— Графиня Болкошина, владелица завода, — отрезал Вяжницкий. — И если у нее заклепка говорит, то это так и есть. Ну-ка проверь!

Спорить со мной негодующий мужик не посмел, дал указания, и два рабочих подцепили злополучную заклепку большими щипцами. Поднатужулись, и — на пол линии[77] она сдвинулась! Теперь взгляды на меня кидали испуганные, но уважительные.

— А представляешь, что было бы, если бы ослабла во время движения? — взъярился управляющий. — Александра Платоновна каждый день тут с вами ходить не будет!

— Лично проверять все буду, Богом клянусь, Степан Иванович, — принялся оправдываться мастер. — Спаси Бог Вас, сударыня-с, — теперь он низко поклонился мне.

— Остальное пока в порядке вроде, — сказала я, осматривая остальной цех.

И глаза мои пожирали маленький паровоз на противоположной стороне. Вяжницкий, видя мое внимание, пригласил к осмотру.

— Это, так сказать, наше переосмысление «Киллингвора»[78] англичанина Стефенсона. Ох, не просто было чертежики-то добыть, — захихикал Степан Иванович. — Кое-что улучшили, быстро построили. И стало понятнее, как делать надо, а как не надо.

— И как надо? — спросила я, разглядывая механическое чудо.

Три пары колес несли на себе деревянную бочку, скрывающую котел и машину, высокая труба смотрела в крышу зубастым краем. Сверху расположились паропроводы, а открытая будка сзади приветливо открывала извозчика всем дождям и ветрам.

— Надо… многое наши умники передумали. И первый «Блюхер» того же Стефенсона изучили. Там он ведущие колеса соединил зубчатыми колесами. Было много шуму, мало толку, грелось все и ломалось. Потом на цепь поменял.

Я живо представила себе эти странные решения и помотала головой:

— Там такая сила давит, что только шатуны! Цепь растянется быстро, а то и лопнет.

Вяжницкий вздохнул.

— Вот поражаюсь, Александра Платоновна. Умом понимаю, что Мани Ваш Вам знания дарует, но все