Стреляли хорошо, и когда атакующая цепь исчезла и в зале вспыхнул свет, Олаф Питер произнес:

– Хвалю! Вижу, парни, вы не заржавели.

Парней, собственно, было четырнадцать, а остальные – девицы с Ваала и Пограничных Миров, но их Командор тоже причислял к парням. Любая из этих девушек могла схватиться с дроми врукопашную и сломать ему хребет голыми руками, без помощи мускульных усилителей. И глотки были у них что надо, луженые глотки; когда команда гаркнула: «Служим Федерации!» – Олаф Питер не услышал никакого писка.

Он похлопал Хименеса по плечу, улыбнулся Айрин Суэзи, подмигнул белокурой красотке Жанне Гиреевой. Эти знаки расположения не противоречили Уставу, а наоборот, вселяли в бойцов уверенность, что командир их знает и помнит всех и каждого. Они были этого достойны. В конце концов, пилоты и навигаторы, техники, связисты и персонал орудийных башен сражались под прикрытием брони и силовых полей, а десант шел в атаку на лучеметы и, случалось, бился с противником грудь в грудь. Хотя, конечно, где у дроми грудь, а где живот, можно было долго спорить.

В молодости Командор служил в десанте, утюжил пустоту Провала на транспорте «Койот», возвращался на Тхар к жене и детям и снова улетал в пространство. Эти воспоминания были приправлены горечью – все же с Ксенией он расстался, а сыновей не видел много лет, – однако молодость есть молодость; с течением лет все видится в более ярких красках, чем на самом деле. И потому к десантникам он относился по-особому, хотя свою привязанность скрывал – дабы не распостранился по эскадре слух, что у коммодора завелись любимчики. Нынче, совершая обход корабля, он посетит еще четыре секции – камбуз, медчасть, палубную службу и операторов силовой защиты. Наведается к ним непременно, а сейчас…

Отложив лучемет, он расчехлил старинную винтовку. Десантники столпились плотной кучкой, разглядывая невиданное чудо, оружие предков, то ли строителей пирамид, то ли открывших Америку мореходов. Впрочем, про пирамиды и Америку знали не все – жизнь в Пограничных Мирах была суровой, ввиду чего курс земной географии и истории не отличался подробностями.

– Это фузея. Стреляет свинцовыми пулями, – продемонстрировал осведомленность Вальтер Ким, десантник с Ледяной.

– Не пулями, а патронами. В них этот… как его… порох, – сообщил Дик Шахмурадов, увидевший свет на Вулкане. – Однажды у нас закончилась нормальная взрывчатка, и прадед его сделал, порох этот. Серу смолол, селитру, а еще…

– Гладкий! – Жанна Гиреева нежно коснулась приклада, поводила кончиками пальцев по лакированной поверхности. – Гладкий и теплый! Неужели дерево?

– Дерево, – раздался голос из задних рядов. – В те времена не было пластика.

– Железа тоже не было, – добавил какой-то знаток, но ему возразили:

– Как не было? А ствол у этой штуки из чего? Не деревянный же!

Олаф Питер слушал их и снисходительно улыбался. Затем пояснил:

– Это винтовка, камерады, пулевое оружие конца девятнадцатого столетия. Редкий экземпляр! С ней Зимний брали!

– Зимний – это планета такая, коммодор? – спросил Ким с Ледяной.

– Царский дворец на Земле. Там в прошлом была масса неурядиц, то войны, то кризисы, то революции, то техногенные катаклизмы… Я знаю, я сам с Земли.

Десантники с почтением кивнули. Им было известно, что командир эскадры – урожденный землянин, хотя из какого места или города, никто назвать бы не сумел, а если услышал бы, то не запомнил. Все континенты, города и страны, чьи названия еще помнились на Земле, были для жителей иных миров далекой и не всегда понятной древностью. Они мыслили масштабами планет и звезд; если кто-то родился на Новой Элладе, Тхаре или Ваале, его не спрашивали, с какого он материка и в каком районе вырос. Что было вполне понятно: ни один человек не смог бы запомнить историю и географию всех миров Федерации.

– Откуда у вас эта винтовка, коммодор? – поинтересовался лейтенант Хименес.

– С Марса. Подарок одного знакомого, – ответил Олаф Питер. Затем, ткнув клавишу коммутатора, произнес: – Булыга! Слышишь меня?

– Так точно, коммодор!

– Запусти-ка сафари. Скажем, охоту на тхарских каменных дьяволов. Пять зверюг, в быстром темпе.

– Слушаюсь!

Свет мигнул, потолок и стены исчезли, сменившись каменистой пустошью под низким серым небом. Стая жутких тварей ринулась к Командору: стремительные чешуйчатые тела, поднятые в угрозе гребни, разверстые пасти, блеск огромных клыков… Картина была впечатляющей и очень реальной, только хищники двигались слишком быстро – Булыга, как было приказано, ввел запись с ускорением.

Вскинув винтовку к плечу, Командор выстрелил пять раз подряд. Грохот раскатился в зале, звякнули гильзы, падая на пол, в воздухе потянуло кислым запахом пороха. Пять чудовищ замерли среди каменных глыб; яркие алые точки пульсировали на их черепах, показывая, куда вонзились пули. Могли бы вонзиться, если бы звери не являлись фантомом – таким же, как равнина Тхара, серое небо и маленькое, почти негреющее солнце.

– У вас твердая рука, коммодор, – сказал Хименес, и это не было лестью. – Я бы из такой штуковины только в белый свет попал.

Десантники согласно загудели, красавица Жанна бросила на Командора восхищенный взгляд, но он сделал строгое лицо и произнес:

– У вас другое оружие и другие цели. Стреляйте, камерады, жаб! На ваш век хватит.

С этими словами Олаф Питер направился к выходу. Бойцы Хименоса разом подняли руки в салюте, затем послышалась команда:

– Метатели к бою! Продолжаем тренировку!

За спиной с тихим шорохом сомкнулись створки люка. Адъютант Клайв Бондопадхай стоял справа в позиции «вольно», но под взглядом начальника подтянулся, расправил плечи и выпятил грудь. Командор сунул ему винтовку.

– Держи! Теперь в медчасть, а потом в отсек силовой защиты. Еще, пожалуй, проверим пост 22. Хочу убедиться, что там все в порядке.

Пост 22 относился к секции вооружения и служил для работы с аннигиляторами. На тяжелом крейсере «Паллада» их было два, и Командор полагал, что оба скоро пригодятся.

* * *

Вечер он провел в своей каюте, наедине с бутылкой коньяка. Олаф Питер был человеком действия, и ожидание его изнуряло; он прекрасно понимал, что все эти обходы и осмотры – лишь имитация, жалкая замена привычного распорядка. Перри, Паха, Ступинский и остальные – опытные офицеры, вполне способные поддерживать боеготовность экипажей, а его задача иная: вести их в битву и добиваться победы. Здесь, на этом рубеже, пролегала граница между капитаном корабля и командиром соединения, и это был совсем другой уровень ответственности и военного искусства. Достигал его не каждый – в Звездном Флоте насчитывались тысячи кораблей и тысячи капитанов, а командующих эскадрами и флотилиями было не больше сотни. Миллиарды, десятки миллиардов обитали в Федерации, но талант военачальника являлся такой же редкостью, столь же уникальным даром, как гений ученого, художника, актера или музыканта. Возможно, он был еще более редок, так как ученый творит знание, художник – красоту, а сражение, даже победоносное, сопровождалось неизменно разрушением и смертью. Что оставлял за собой полководец? Не великие открытия, не симфонии, не картины, а кровавый след, в котором мертвые тела людей и их противников были перемешаны с обломками, с пылью, прахом и радиоактивным газом. Не всякий потенциальный стратег, обладатель военного дара, мог вынести такое! Этот талант требовал особых качеств, твердости и жесткости, даже жестокости, а это сулило полководцу нелегкую жизнь. Нелегкой она и была, ибо долг и ненависть к врагу с течением лет вытесняли любовь к родным и близким. А что за жизнь без любви?..