«Ну, что ж… может, кентавры Равники более покладисты».

Ледевские Стражницы с поклоном расступились, освобождая кентавру путь.

– Госпожа Кайя, Тейо Верада… и госпожа Ревейн, – заговорила Крыса, – позвольте представить: это мой крестный отец, Копьеносец Боруво.

Кентавр поочередно кивнул Кайе с Тейо, но от поклона эльфийке подчеркнуто воздержался. Нисса Ревейн наблюдала за всей процедурой молча. Казалось, ей крайне не по себе.

– Боруво, – в обычной своей манере, со скоростью миля в минуту, продолжала Крыса, – когда-то тоже был одним из Груулов, но после перешел в конклав Селезнии. С моими родителями он в большой дружбе, вот они и выбрали его мне в крестные. Ну, то есть, выбор-то был очевиден. Единственный разумный, практичный выбор, если подумать. По-моему, отец меня всегда к Боруво чуточку ревновал. Но нет, из Кланов Боруво ушел не поэтому. У него, понимаете ли, призвание. И у меня такое же призвание есть – то есть, он так полагает, и в самом деле хочет, чтоб я тоже ушла от Груулов в Селезнию. Ну да, мне и самой иногда думается, будто это для меня самый правильный путь. Но что-то я нерешительной какой-то становлюсь, когда дело доходит до…

Кентавр звучно прочистил горло.

– Крестница, – окликнул он Крысу.

– Опять многовато болтаю, да?

– Ну, это вполне понятно. Но, по-моему, нам делами заняться пора. – С этими словами Боруво перевел взгляд на Кайю и Тейо. – Всякий, кому хватает вкуса, чтоб разглядеть нашу Аретию, заслуживает нашего полного уважения.

– Да кто такая эта Аретия? – снова шепнула Ревейн, склонившись к уху Кайи.

И снова Кайя совсем было собралась ответить, что Аретией зовут Крысу, но Крыса, довольно осклабившись, качнула из стороны в сторону головой. Тогда Кайя пригляделась к Ниссе попристальнее. Взгляд эльфийки был устремлен прямо в сторону Крысы, но не на нее… а словно бы сквозь нее, как будто Крысы вовсе не существовало. И вдруг Кайе сделалось очевидно: да ведь Крыса для Ниссы невидима! Тут ей сразу же вспомнились все прочие странности – и как реагировал (точнее, не реагировал) на Крысу Рал, и как все дружно соединили имена Тейо и Крысы в одно, когда Тейо представил обоих… Стало быть, Крыса невидима, неразличима для всех, кроме Тейо, Боруво и Кайи? Возможно, даже для родного отца?

– Нет, это не то чтоб невидимость, – поправила ее Крыса. – Потом объясню.

«Невидимка… и, вдобавок, чуточку ясновидящая? Телепатка?»

Прочла ли девчонка мысли Кайи, или просто догадалась обо всем по выражению лица? Прикосновения к сознанию – такого же, как в тот раз, когда с ней связался Белерен – Кайя не ощущала. С другой стороны, Белерен, можно сказать, кричал во весь голос, отдавал приказания нескольким дюжинам мироходцев одновременно – возможно, при желании он тоже способен орудовать столь же незаметно. Вдобавок, он тоже творит иллюзии, становясь невидимым для невооруженного глаза… вернее, для невооруженного мозга…

«Может, и Крыса делает то же самое?»

– Отошлите эльфийку прочь, – велел Боруво, чем немедля привлек все внимание Кайи к себе. На Ревейн он взирал едва ли не с отвращением. – Отошлите ее прочь, а остальных я провожу к Эммаре Тандрис для разговора.

Кайя приготовилась возразить: в конце концов, Нисса Ревейн должна была стать их секретным оружием, помочь в завоевании расположения Тандрис.

Однако Ревейн уже повернула назад, причем с заметным облегчением.

– Я все равно никогда не отличалась красноречием, – пояснила она. – Вы двое идите с кентавром. А я пойду к Гидеону.

Гидеон летел в бой верхом на Обете, бок о бок с Аурелией и ее Небесными Рыцарями, а Анграт вел за собой наземное, пешее войско из трех-четырех десятков мироходцев и трижды по стольку же воинов Боросов, Симиков и Иззетов.

По-видимому, знавшая минотавра с давних пор, Уатли предупредила: Анграт своекорыстен и опрометчив.

– Э-э, ты за меня не волнуйся, – не без затаенной горечи пропыхтел он в ответ. – Я хочу одного: одолеть этого клятого дракона да назад, к дочкам, вернуться поскорей. Если уж честно, сам не знаю, кой дьявол вообще дернул меня их оставить! Всякий раз себе думаю: сделаю-ка перерыв в странствиях – ненадолго, на пару деньков, и вдруг, поди ж ты, снова заносит меня в какой-то клятый мир с этим клятым Бессмертным Солнцем, и застреваю я там на несколько клятых лет кряду. Нет уж, будь я проклят, если опять позволю этому дракону разлучить меня с семьей еще на невесть сколько лет. Так что приставьте меня к делу. Приставьте, не пожалеете.

Что ж, Гидеону его слова показались вполне искренними, и даже Уатли вроде бы убедили. К тому же, очень и очень опасным для Вековечных врагом она признала Анграта без колебаний.

– Уж это точно, – подтвердил минотавр. – Бьюсь об заклад на что хочешь: вот этой цепью я пятерых с одного удара прикончу.

И все же теперь, взглянув вниз, Гидеон обнаружил Уатли идущей рядом с Ангратом – возможно, отчасти затем, чтобы держать минотавра под присмотром.

Шли они наперерез Вековечному Богу Ронасу. Змееглавый Бог двигался к резиденции Сената Азориусов. Следом, в его длинной-длинной тени, шагали многочисленные фаланги Вековечных воинов, а Вековечные авены, дрейки и ангелы кружили над его головой, точно мухи.

Кружили… до тех самых пор, пока впереди не показались Небесные Рыцари. Завидев врага, крылатая нежить отделилась от предводителя и устремилась в атаку.

По счастью, в воздушных баталиях Аурелия чувствовала себя – что капитан за штурвалом родного судна. К тому же Гидеон, единственный мироходец в небе, был защищен аурой неуязвимости, а значит, в иной защите не нуждался. Конечно, в открытой воздушной схватке Вековечные оказались грозным врагом, но против Боросов устоять не могли.

Однако на земле дело шло совсем иначе, и, направляя пегаса то вправо, то влево, закладывая виражи, с налета снося Черным Мечом покрытые лазотепом головы, Гидеон это прекрасно видел.

Там, внизу, мироходцы – за редкими исключениями – слишком уж приближаться к Вековечным избегали, предпочитая уничтожать врага с помощью магии, издали. Да, это было вполне понятно, но не всегда действенно… и, разумеется, порождало еще большее возмущение со стороны гильдейских.

Одно из немногих исключений являл собой лично Анграт. Маг-пиромант, минотавр воспламенил тяжелую железную цепь и в самом деле, вращая оружие над головой, с каждым ударом выводил из строя по четверо, а то и пятеро Вековечных.

И далеко углубился во вражеский строй. Слишком уж, правду сказать, далеко, если вспомнить о том, что Вековечным всего-то и требовалось – ухватить его покрепче да понадежнее. Как правило, длина цепи заставляла их держаться поодаль, однако порой столкновение оружия с лазотеповой броней гасило размах, и тогда минотавр оставался совершенно беззащитным.

Вот тут за дело, покидая пределы досягаемости цепи и прикрывая Ангратову спину, бралась Уатли. Возможно, симпатий к минотавру она не питала, но и бросать его на погибель вовсе не собиралась.