– Готовите к соревнованиям? – поинтересовалась Анна.

– С кем нам соревноваться? – высокомерно ответил тренер. – Спартанцы не участвовали в олимпийских играх. Они готовили не атлетов, а воинов.

Царьков не упустил случая сесть на свой конек:

– Другие греки, Аннушка, шли на бой под дикий рев труб. А спартанцы – под свист свирели. Шли, как на пир, их боевой пыл приходилось не разжигать, а усмирять.

– Спартанцы шли в бой под звуки флейты, – поправила Ланцева. – Хотя, возможно, у них были и свирели. А где у вас секут розгами? – неожиданно спросила она. – Вы должны сечь раз в год просто так и учить воровать.

– Мы внедряем только приемлемые наказания, которые существовали в Спарте, – сказал Царьков.

В сторонке сидел на низкой скамейке пацан лет четырнадцати (это был Свищ), почему-то в женском платье.

– Наказан за трусость во время учебного боя, – коротко пояснил тренер.

Перед тем как пойти в «Спарту», Анна прочла самые интересные книги о Древней Греции. Теперь ей было понятно, почему спортивные костюмы у ребят красного цвета. Так одевались, идя в бой, спартанцы. Чтобы не видно было ран и крови.

А это что такое? На стене странный лозунг «Бей насмерть!»

– Это просто ошибка. Художник перепутал слово «бей» со словом «бой», – спокойно объяснил Царьков.

По его знаку охранник снял лозунг и с демонстративным видом порвал на части.

– В какую сумму обходится тебе «Спарта»? – поинтересовалась Ланцева.

Леонид ответил с обиженным видом:

– При чем тут деньги? Я достаточно зарабатываю, могу себе позволить. Если со мной что-нибудь случится, центр будет носить мое имя. Я на это очень рассчитываю.

Царьков сегодня что-то нервничал. Когда сели выпить кофе, попросил подать ему кефир. Сказал, что врачи нашли у него язву двенадцатиперстной кишки. Язва в этом возрасте может быть только в двух случаях. Либо человек неправильно питался, либо получал в неслабых стрессах кувалдой по голове.

– Нервы? – спросил Никита.

Царьков объяснил наследственностью. Мать, царство ей небесное, страдала такой же язвой.

Они спустились со второго этажа в вестибюль. Отчего-то беспорядочно сновали, не поднимая глаз, подростки. Некоторые здоровались по второму или даже третьему разу. Многих Булыкин знал в лицо. Что за хоровод? Мелькнули братья Чесноковы. Несли какую-то большую коробку. Антон был бледен, обычно очень уверенный в себе Руслан выглядел растерянным.

– Чесноковы у меня в активе, – пояснил Царьков, голос его подрагивал. – Очень исполнительные ребята. Два раза повторять не нужно.

– А можно с ними поговорить? – спросила Анна.

По лицу Царькова пробежала растерянность. Чесноки, услышав ее слова, ускорили шаг и исчезли из виду. Когда заторопились, то стало видно, что коробка, которую они несли, очень тяжелая.

– Я хотела только спросить, как им здесь. Куда же они рванули? Верните их! – чувствуя странное волнение, воскликнула Анна.

Ей вдруг показалось, что это не простая коробка, в ней что-то есть. Она поискала глазами Булыкина. Тот в это время говорил о чем-то с тренером. Гоша глазел по сторонам.

Анна подошла к Булыкину, сказала вполголоса:

– Ты видел Чесноковых? Они несли коробку.

Никита все видел, только не придал значения.

– Они вынесли коробку во двор и погрузили в машину с мусором. А ты что подумала?

– В коробке не может быть тело человека?

– С чего ты взяла?

Булыкин задал этот вопрос по инерции, а сам уже понял – возможно, Анна права. С этой коробкой что-то не так. Что в ней, такой большой, может быть? Почему так странно вели себя Чесноки? Никита до сих пор ходил по зданию, искал глазами Гридасова. Его нигде нет. А «тойота-камри» стоит возле ворот. Где же сам Кадровик? Куда он, черт побери, пропал?

Теперь не оставалось ничего другого, как следить за его машиной. Разговаривая с Царьковым в вестибюле, Никита встал так, чтобы видеть ворота «Спарты». Машина с мусором отъехала, а братья Чесноковы нырнули в «тойоту-камри», иномарка рванула с места и скрылась из виду.

Булыкин сделал вид, что ничего не замечает. Куда братья могли так рвануть? Догоняют мусорку? Он может, конечно, сесть в свои «Жигули» и броситься вдогонку, но толку? Царьков предупредит Чесноков по мобильнику.

Нет, надо изображать из себя недотепу и дослушать, что скажет на прощанье Царьков. Вот, он уже не дергается, успокаивается. Благодарит за внимание. Просит заходить еще. Он всегда рад.

Булыкин бывал раньше в этом особняке, когда там был универмаг. Чего-то не хватало сейчас его глазу, когда он стоял в вестибюле, готовый выйти на улицу. Вот! Раньше у самого входа вниз вела лестница. В подвальном помещении был обувной отдел. Оттуда пахло кожей и обувным кремом. Сейчас лестницы нет. Будто ее и никогда не было. Вместо двери, ведущей к лестнице, стена. Странно. Как можно отказаться от подвального помещения? Или вход в подвал теперь в другом месте?

«Нужно зайти в БТИ, изучить планировку здания», – решил Булыкин.

Но прежде он направился в поликлинику. Попросил амбулаторную карту пациента Царькова. Надо же! Действительно, лечит язву двенадцатиперстной кишки.

Попросил амбулаторные карты его родителей. Люди еще не очень старые, оба работают. Каждую осень отец лечится от гипертонии, у матери больные почки. Но язвой никто не страдает.

А главное, мама-то жива!

16 июня 2006 года, после обеда

Дверь кабинета Ланцевой была полуоткрыта. В приемную вошла пожилая женщина и стала жаловаться на милицию. Не хотят искать ее сына.

Булыкин не посвятил Анну, что занимается Кадровиком. Они хоть и одно дело делают, но не всем же делиться. Поэтому она навострила уши не потому, что фамилия Гридасова о чем-то ей говорила, а просто так. Естественная реакция журналиста на странную пропажу человека.

– А что с вашим сыном? Сколько ему лет? – спросила секретарша Вика.

– Он с 75-го года, живет отдельно, мы часто созваниваемся, а тут на звонки не отвечает.

– Взрослый мужчина, может, у кого загостился? А чего вы от нас хотите? – спросила Вика.

– Можно дать объявление, в газете и по телевидению? Текст я составила.

Вика прочла вслух:

– 4 июня ушел из дома и не вернулся Гридасов Анатолий Васильевич, 75-го года рождения, высокий плотный стройный шатен, прическа короткая.

– А на работу звонили?

– Он временно не работает. Год как демобилизовался из армии. Он бывший офицер.

– Хорошо. Я сейчас.

Вика скрылась в кабинете Ее не было минут пять. Редактор говорил с кем-то по телефону. Потом появилась.