Я снимала просохшие вещи с веревок и складывала их в сухой таз, а прищепки цепляла на шнурок, висящий у меня на шее – постепенно получалось оригинальное разноцветное ожерелье. Вид оно мне придавало гавайский, веселенький, но настроение мое аксессуару не соответствовало.

Мрачно, с откровенным подозрением и сомнением, я взирала на расположенный прямо по курсу сарай, в котором с противным скрипом и скрежетом возился хозяйственный Семен Буряков. Смотрела я на этот частный музей сельского быта и размышляла: что, если я ошибаюсь и банкир еще не пополнил свою коллекцию шишаком бабы Дуси? Может, он похитителю пока только задаток успел вручить – например, триста тысяч? Но где же тогда шишак?

Определенно не в доме у соседей, думала я, шагая с полным тазом к своему собственному жилищу. Баба Дуся практически не покидает родные стены, так что захоронку в доме она могла бы найти, а вот где-то во дворе…

Я оглянулась и опять уперлась взглядом в сарай. И еще не успела додумать мысль, как услышала пронзительный крик.

– Буся, Бусенька! – вопила соседка в своем доме. – Ой, боженьки, беда… Сема! Сема-а-а!!!

В сарае что-то брякнуло, дверь распахнулась и снова захлопнулась, выпустив Семена Бурякова с напильником в руке. Он побежал прямиком к дому, на призывные вопли бабки, с хрустом топча свекольную ботву на грядках. А незапертая дверь сарая под моим пристальным взглядом с вкрадчивым скрипом приоткрылась – гостеприимно так, будто недвусмысленно приглашая…

Поставив на землю таз, я ногой задвинула его поглубже под калиновый куст, чтобы редкий дождик не намочил сухое белье, и резвой рысью припустила к чужому сараю.

На пороге я оглянулась – Семен уже скрылся в доме, откуда теперь доносились не только причитания бабки, но и матерная ругань ее внука. Не знаю, что там случилось с Бусиком, но было похоже, что проблема не решится одномоментно и сама по себе. Понадеявшись, что Семен вернется не очень скоро, я вошла в соседский сарай и плотно прикрыла за собой дверь.

Отсутствие в помещении окон позволяло включить электрическое освещение без риска выдать свое присутствие на чужой территории. Я щелкнула выключателем, моментально нашедшимся на стене справа от двери, и загорелась лампа под потолком. Если не считать валяющихся на столе железяк, в помещении царил идеальный порядок. Очевидно, крик бабы Дуси отвлек Семена от каких-то слесарных работ.

Ничего не трогая – может, зануда-сосед запомнил положение каждой вещи и заметит малейший сдвиг, – я подошла к стеллажу у стены и поискала взглядом какой-нибудь бумажный носитель информации. Мне представлялось, что у такого фаната порядка, как Семен Буряков, непременно должен быть архив, каталог – короче, тетрадка, в которой расписано, что где искать.

И она нашлась! Толстая тетрадь в клеенчатом переплете – в школьные годы мы называли такие «общими» – лежала на третьей снизу полке, точно на уровне глаз, только подойди к стеллажу и сразу ее заметишь.

Я открыла тетрадь и увидела, что листы внутри не только пронумерованы – на них еще и буквы выписаны. Каллиграфически, красной шариковой ручкой.

– Поиск по алфавиту, идеально, – пробормотала я с невольным уважением и на секунду призадумалась – какая же буква мне нужна?

«Ша», «ша», как «шишак»! – настойчиво зашуршал мой внутренний голос.

– Есть такая буква. – Я открыла тетрадку на нужной странице.

На букву «ша» в тетрадке были «шайбы жел.», «шайбы рез.», «шаблоны разн.», «шампуры», «шарниры», «шестеренки», «шило сап.», «шланг полив.», «шнур тел.», «шпагат», «шпеньки дер.», «шпон», «шпульки», «шурупы» – и накакого шишака.

«Тогда „жэ“, „жэ“, как жемчуг!» – азартно зажужжал мой внутренний голос.

На «жэ» нашлись «жаровня», «жбан дуб.», «жестянки», «жерди» и – йессс! Эврика: «жемчуг. ст.»!

«Точно, это оно! – обрадовался мой внутренний голос. – „Ст.“ – это старый, как раз про шишак!»

Я провела пальцем по линованной бумаге – от «жемчуг. ст.» до «А-8». Все было понятно: шишак следовало искать в хранилище с соответствующими буквой-цифрой.

По закону подлости, коробки с литерой «А» стояли в нижнем ярусе. Чтобы не разбирать всю стену, я взяла большую металлическую линейку, засунула ее под коробки ряда «Б» на манер мостика и вытянула один кубик А-8 на себя, как ящик.

Я подумала, что оптимизация – это заразительно: в идеальном сарае перфекциониста я всего пять минут, а уже нашла, как упростить процесс поиска! Потом открыла коробку и в недоумении уставилась на ее содержимое. Сверху лежала накладная борода, под ней аккуратно сложенная полотняная блуза-косоворотка и портки из плотной синей ткани. И никаких жемчугов!

Я быстро переворошила тряпье, убедилась, что ни целого шишака, ни отдельных бусин в коробке нет, и затолкала картонный куб на прежнее место в нижнем ряду. Вернув на место линейку и тетрадку, я отступила к порогу и внимательно осмотрелась, проверяя, все ли так, как было на момент моего вторжения.

Решив, что ничем не нарушила заведенный Семеном порядок, я выключила свет, приоткрыла дверь, выглянула в щелочку и, никого поблизости не увидев, выскользнула из сарая. Я быстро переместилась на свою территорию – за угол собственной сараюшки, отдышалась и уже спокойным шагом, без спешки, пошла к дому. А про таз с бельем совсем забыла, пришлось за ним возвращаться уже с крыльца. Нет, все же идеальный порядок – это не моё.

Лизка приехала, когда мы с Шурой собирались полдничать домашним творогом со сметаной. Первым делом подруга бесцеремонно отняла у меня миску, попробовала несладкий творог и потребовала меду или варенья. Я предложила ей своего фирменного – яблочного с портвейном и осталась довольна произведенным впечатлением.

– А тебе идет на пользу деревенская жизнь, – приятно удивилась подруга. – Хозяюшкой становишься! Еще чуть-чуть домовитости – и можно будет тебя замуж отдавать.

– Замужество меня слабо волнует, – отговорилась я.

– А что тебя волнует сильно? – спросила проницательная Лизка. – Я же вижу, ты чем-то здорово озабочена. В чем дело, признавайся?

– В пропавшем шишаке, – призналась я. – Все думаю, думаю…

– И что надумала? – Подруга облизала ложку и взмахнула ею, как жезлом, повелевая мне говорить.

Я поделилась с ней своими соображениями, рассказала о встрече с галерейщиком и вылазке в чужой сарай.

– По-моему, кое-что не сходится, – внимательно выслушав меня, заявила Лизка. – Ты говоришь, что Буряков фанат порядка, у него все по полочкам. Тогда почему же запись в тетрадке есть, а жемчуга в коробке нет?

– Потому что Семен совсем недолго держал шишак в сарае? – предположила я. – Думаю, он уже отдал его покупателю.

– Тогда он должен был вычеркнуть строчку про старый жемчуг, когда забрал шишак из коробки. Иначе какой же это порядок? Запись есть, а вещи нет, – рассудила подруга. – А что там было-то, напомни, в той коробке?

– Накладная борода, портки и блуза.