Очень старые – потемневшие и нечеткие – снимки были только вначале, ближе к середине пошли уже цветные, преимущественно любительские.

– О, а это твой дом! – вдруг обрадовалась Лизка. – Смотри, ступеньки, крылечко… А это мой Митюша! – Она тут же нахмурилась. – И что за баба рядом с ним?

Я послушно посмотрела и поправила:

– Не баба, а симпатичная молодая женщина. Наверное, та самая Маня, которая жила тут до меня – тетка Вера говорила, что она была черноволосая и большеглазая.

– У Митюши глаза красивее, – заспорила Лизка. – Смотри, как голубые огонечки! Ни у кого больше таких нет!

– Разве что у Газпрома, – согласилась я, рассматривая людей на фото.

Похоже, они что-то праздновали – все принаряженные, Митяй даже в парадном пиджаке, который он бережет на выход. У черноволосой красотки в руках был растрепанный букет, у бородатого мужика рядом с ней – бутылка.

– А это, кажется, Семен Буряков, – узнала я соседа.

– По-прежнему в немодной бороде! – скривилась Лизка.

– Он уже сбрил ее, – машинально возразила я. – После субботних танцулек, на которых ты заклеймила позором его немодную допотопную бороду. Теперь красивый – не узнать… Да ладно! Неужели?

– Что? – насторожилась подруга.

– Ты знаешь, кто это? – Я потыкала в снимок, указывая на мужчину с гитарой.

Митяй, Семен и предположительно Маня втроем сидели на верхней ступеньке крыльца, а позади них, боком привалившись к перилам, картинно высился улыбающийся гитарист.

– Это Андрей Петрович Соколов!

– Ты его знаешь? Кто это? – не поняла моего волнения подруга.

– Конечно, знаю! Это же его задержали по подозрению в краже жемчужного шишака бабы Дуси!

– А ты тут каким боком?

– Митяй тебе не рассказал? – Я поняла, что Лизка упустила часть сюжета. – Это же я сообщила твоему любимому, а он – своим коллегам, что у Соколова в прихожей рассыпаны жемчуга!

– Да ну?!

– Ну да! – Тут я сбавила обороты, вспомнив: – Правда, оказалось, что те жемчужины были не из шишака. Не природные, а культивированные, с железным шариком внутри.

– Как та жемчужина, что из-под лавки у источника? – Лизка показала, что ничего не упускает.

Хороший рекламный агент – он и психолог, и разведчик, и стратег. Он памятлив, как летописец Нестор, и по части дедукции вполне способен потягаться с Шерлоком Холмсом.

– Вот именно. – Я отложила фото на крылечке в сторону и с повышенным вниманием рассмотрела оставшиеся снимки.

На других фотографиях Соколова не было, и Митяй с Семеном там больше не появлялись. Зато имелись снимки младенца – их я тоже отложила.

– Альбом могу забрать? – спросила подруга.

Я кивнула, и она быстро упаковала облезлый талмуд в пустой пакет, из которого я вынула теткины харчи. Это вернуло меня к действительности, данной нам в ощущениях, из которых все более отчетливым становилось голодное урчание в животах.

– Давай-ка завтракать!

– Ма! – донеслось из угла, и из-за белого бока холодильника высунулась пушистая морда Шуруппака, одобряющего поступившее предложение о завтраке и готового присоединиться.

– Ты уже ел, – напомнила я нахалу. – Если верить Митяю, то даже дважды!

– Бог любит троицу, – сказала Лизка и засюсюкала: – Иди сюда, Шурочка, иди сюда, маленький, тетя Лиза даст хорошему котику… что она ему даст? – Подруга обернулась ко мне.

– Борщ со сметаной и чесноком, пампушки, сырники, сало, вишневый кисель, – озвучила я теткино меню.

– Сметану и сало, да, Шурочка? – Лизка сформировала эксклюзивное предложение для маленького котика весом в десять кило.

– Ему нельзя много жирного, – вздохнула я.

– Уо!

– Да ладно!

Кот и подруга дружно возмутились, проявляя редкую солидарность.

Я не стала с ними спорить и пошла мыть руки с мылом – старый фотоальбом показался мне сильно септическим.

После завтрака Лизка пошла готовиться к отъезду, наряжаться и краситься, потому что времени, чтобы заняться этим в городе, у нее уже не оставалось. Подруга совмещала бурную личную жизнь с активной трудовой деятельностью и заехать к себе домой не успевала: ей надо было мчаться на назначенные встречи, чтобы окучить пару перспективных клиентов.

– Любовь не отменяет морковь, – сказала по этому поводу сама Лизка. – В смысле, надо же заботиться о пропитании.

– Пропитанием тебя моя родня снабдила на месяц вперед, – справедливости ради напомнила я.

– Не понимай все так буквально, – ответила подруга. – Я говорю о довлеющей над нами, одинокими женщинами, печальной необходимости самостоятельно себя обеспечивать.

Следовало признать, что в сказанном Лизкой была сермяжная правда. Поэтому, когда подруга умелась наносить боевой раскрас, я хотела сесть поработать, но опасливо заглянула на чердак и поняла, что мой уютный кабинет захлестнули волны хаоса. Лизка не деликатничала, копаясь в барахле, которое я когда-то аккуратно разгребла по углам, да и Шуруппак энергично порылся в хламе.

Чтобы вы понимали, раньше моя рабочая зона выглядела как боксерский ринг в огромном зале на двадцать тысяч мест: в середине под мощными лампами выгороженный канатами небольшой, почти пустой прямоугольник, а вокруг него – море беснующихся зрителей. Теперь границы стерлись, и, чтобы восстановить их, надо было изрядно попотеть.

Я решила, что сделаю это как-нибудь в другой раз. Мой основной рабочий инструмент – макбук – уже был внизу, но я не ушла с чердака с пустыми руками, а нашла и прихватила с собой пустую обувную коробку, в которую сложила снимки из фотоальбома, который забрала себе Лизка.

Я опять засмотрелась на фото веселой группы на моем крылечке. Интересно, что они праздновали? И вдруг я подумала: а ведь на снимке не все участники праздника. Был еще кто-то, не попавший в кадр по той простой причине, что это он делал фото!

«Или она, – подсказал мой внутренний голос. – Иначе получается нездоровый перебор: одна дама и четыре джентльмена. А если снимала женщина, то соотношение „два к трем“ это уже близко к норме».

– Типа, две пары и один свободный мужик?

Это было логично.

Но как узнать, кто кому приходился парой?

«Спросить Митяя», – посоветовал внутренний голос.

Я разместила групповое фото в круге света под лампой, скопировала его камерой своего смартфона и отправила снимок брату на мобильный. Выждала пару минут, чтобы Митяй успел увидеть присланное фото, и позвонила ему.

– Это что такое и зачем оно мне? – с подозрением поинтересовался участковый.

– У матросов есть вопросы. Хочу спросить тебя по поводу данного фото, – сказала я и упредила вероятный отказ напоминанием: – Это в рамках нашей совместной операции «Три поросенка», ты обещал помогать!