— Сейчас же отвезите его в Скотленд-Ярд, — громко повторил мистер Тодхантер. — Сию же минуту, понимаете? Попросите там, чтобы вас принял кто-то из начальства. Объясните ему, как к вам попал этот документ, и приведите точную дату, когда это случилось. Если понадобится, возьмите с собой клерка, пусть засвидетельствует. Настаивайте на том, чтобы документ прочли в вашем присутствии. Или, если сочтете нужным, зачитайте его вслух. А затем будьте любезны приехать сюда ко мне.

— Что все это значит, Тодхантер?

— Не важно, — отрезал мистер Тодхантер. — Делайте что сказано. Это вопрос жизненной важности и чрезвычайной срочности — большего я вам сказать не могу. Вы согласны?

— Согласен, — хладнокровно ответил поверенный. — Надо думать, у вас есть свои резоны. Я приеду в Ричмонд, как только смогу. До встречи.

— До встречи. — Мистер Тодхантер с облегчением повесил трубку. Бенсон — толковый малый, на него можно положиться. Если кто и способен вдолбить толику здравого смысла в головы этих недоумков, так только Бенсон.

И мистер Тодхантер уселся дожидаться поверенного.

Почти через три часа тот прибыл — сама опрятность и положительность в корректном черном пиджаке и полосатых брюках. Мистер Бенсон, старший партнер фирмы «Бенсон, Уиттейкер, Даблбед и Бенсон», был воплощенный образец семейного стряпчего.

— Ну что? — нетерпеливо спросил мистер Тодхантер.

Пользуясь своим положением близкого к семье человека, мистер Бенсон предпочел прежде всего высказаться от души. Окинув мистера Тодхантера взглядом сначала с головы до ног, а затем с ног до головы, он произнес:

— Вы сошли с ума, Тодхантер.

— Да нет же! — воскликнул мистер Тодхантер. — Я застрелил эту женщину.

Мистер Бенсон покачал головой и уселся, не дожидаясь приглашения.

— Пожалуй, нам стоит хорошенько все обсудить, — вздохнул он и с заботой о том, чтобы не повредить складке брюк, уложил ногу на ногу.

— Разумеется, стоит, — сверкнул глазом мистер Тодхантер. — Итак, с кем вы виделись?

— Со старшим констеблем Бакли, я с ним немного знаком и теперь жалею, что виделся. Уверяю вас: если бы я знал, о чем речь в этом вашем бесценном документе, я бы ни за что его туда не повез.

— Вот как? — язвительно усмехнулся мистер Тодхантер. — Значит, по-вашему, не следует помогать правосудию?

— Напротив, следует, и еще как следует, дружище. Именно потому я надеюсь уговорить вас воздержаться от глупостей. Насколько я понял, сегодня вы сами явились в Скотленд-Ярд и попытались склонить их к тому, чтобы вас арестовали. Очень жаль, что предварительно вы не проконсультировались со мной.

Усилием воли мистер Тодхантер взял себя в руки.

— Вы показали констеблю мое признание?

— Да, конечно. Я выполнил все ваши распоряжения.

— И что он сказал?

— Рассмеялся. О вашем визите ему уже доложили.

— Мое признание не убедило его?

— Ни в коей мере.

— А вас?

— Дорогой мой Тодхантер, напрасно вы считаете меня таким легковерным.

— Что вы хотите этим сказать?

Мистер Бенсон благодушно улыбнулся:

— Вы должны помнить, что перед тем, как вам отправиться в круиз, я составил ваше новое завещание. Мне известно, какой интерес вы испытываете именно к этому семейству, я помню, что вы предполагаете вскорости умереть, я знаю, что по натуре вы донкихот, и…

— Никакой я не донкихот! — громко и неучтиво перебил мистер Тодхантер.

Мистер Бенсон пожал плечами, отчего раздражение мистера Тодхантера вспыхнуло с новой силой.

— Послушайте, неужели вы в самом деле считаете, что я все выдумал?

— Я вполне в этом уверен, — с легкой улыбкой ответил поверенный. — Что касается документа, он, разумеется, не имеет никакой ценности. Я внимательно все прочел. Там нет ни одного факта, о котором вы не могли бы узнать из газет, там нет ни грана улик. Вы утверждаете, что сняли с убитой браслет, но не смогли предъявить даже его!

— Наплевать на браслет. Он найдется… Бенсон, что бы вы ни думали, я говорю правду. Я согласен, что доказать ничего не могу, но я на самом деле стрелял в эту женщину.

Мистер Бенсон медленно покачал головой:

— Мне очень жаль, Тодхантер…

— Вы мне не верите?

— Я слишком хорошо вас знаю. Я не поверил бы вам, даже если бы вы предъявили самые неопровержимые доказательства. Вы просто не в состоянии кого-то убить, не говоря уж о даме. Так что…

— Ладно, я докажу вам! — яростно посулил мистер Тодхантер. — А если не сумею, бедняга Палмер пойдет под суд за преступление, которого он не совершал. Мне необходимо переубедить полицию, а вы должны помочь мне.

Мистер Бенсон снова покачал головой:

— Увы, здесь я вам не помощник.

— Что такое?

— То, что вы слышали. Я не смогу действовать от вашего имени. Если вам угодно упорствовать в своей безрассудной затее, наймите себе другого юриста.

— Ну что ж, — поднимаясь, с достоинством отозвался мистер Тодхантер, — значит, нам больше не о чем говорить.

Мистер Бенсон тоже поднялся. У двери он помедлил.

— Мне очень жаль, Тодхантер…

— Надеюсь, еще сильнее вы пожалеете, когда повесят невиновного, — неумолимо бросил мистер Тодхантер.

3

Мистер Тодхантер одиноко сидел в библиотеке.

Две его преклонных лет кузины отправились почивать, покачивая седыми буклями и выражая сомнения, пошел ли вояж на пользу дорогому Лоуренсу, который на вид сам не свой, и мистер Тодхантер, предоставленный наконец себе, поник головой, пятнистой от старости, как страусиное яйцо, и принялся обдумывать свое положение.

Он и вправду был вусмерть расстроен и, разумеется, понимал, как и почему все это произошло. Из литературы он знал, что после любого шумного дела полицейским начинают докучать всякие неуравновешенные личности, которые являются в участки, чтобы взять вину на себя. Вот его и приняли как раз за такого сумасшедшего. Сознавать это было унизительно до чрезвычайности.

Однако с точки зрения Палмера, происшедшее было трагедией. Палмер невиновен. Уму непостижимо, как его могут приговорить. И все-таки… у полиции должны быть какие-то улики, иначе его бы не арестовали. Но что именно можно поставить ему в вину?

Мистер Тодхантер в отчаянии метнулся мыслями с вымышленного обвинения против молодого Палмера к своему вполне реальному преступлению и к тому, как вопиюще плохо он обставил свое признание. Возможно, он сделал ошибку, назвав мотивом ревность. Но что другое он мог назвать? Возможно, не так уж важно было стараться обойти всякое упоминание о Фарроуэе, тем более что причастность того к делу наверняка известна полиции. Однако привести истинный побудительный мотив было немыслимо. Мистер Тодхантер знал — ибо так утверждалось в тех трудах по криминологии, которые он прочел, — что полицейские лишены воображения. Поэтому он сразу решил, что рассказывать, что двигало им на самом деле, не стоит. Его все равно не поймут. Никто не поверит, что можно совершить абсолютно отвлеченное, абсолютно бескорыстное убийство ради почти незнакомого человека и его семьи. От этого не уйти: выложенная как на духу история звучит фантастически. Хотя если вспомнить, как она развивалась шаг за шагом, ничего фантастического в ней нет.