– Так бы сразу и сказали, – проворчала я, – согласна. Приступайте. Знаете, где помещение «Коры»?

– Знаем, знаем, – радостно замахали руками и головами одновременно два незадачливых друга, – у нас в «Меркурии» быстро слухи разлетаются. Сделаем вашу «Кору», как конфетку. Оближем ее, расцелуем.

– Осторожно, – пригрозила я, – учтите, она все-таки из загробного царства. Не очень-то ласковая.

Я снова потопала наверх, в апартаменты Игоря Валентиновича. Осталось заключить сделку. Нужно срочно застолбить место. И можно отправлять деньги в Казань. Тьфу ты, в Новгород. Игорь Валентинович несказанно обрадовался, увидев в дверях мои шикарные брюки, простуженный нос и бледный профиль.

– Инесса, проходите, как устроились? Все в порядке?

Я с некоторой долей испуга посмотрела ему в глаза. Вроде нормальные глаза, ничего сумасшедшего, ничего из ряда вон. Лысина лишь слегка увеличилась. Это видно невооруженным взглядом. А так все в норме.

– Игорь Валентинович, где я устроилась? В каком месте? У меня еще нет разрешения от министра. В магазине ремонт нужно делать, да что я вам рассказываю, вы и сами все знаете, – сердито выпалила я, громко сморкаясь в салфетку. К больному горлу прибавился жестокий насморк. Ринит называется. Здоровье заметно прохудилось. Богатые вообще не болеют. Не имеют права, они обязаны быть здоровыми. И я распрямила спину. Звонко хрустнул шейный позвонок.

– А-а, да, да, помню, мы с вами заключили предварительную сделку. Магазин по продаже мебели, – засмеялся Игорь Валентинович. А я не поверила ему. Разве может директор торгового великана забывать о таких существенных вещах, видимо, играет со мной Игорь Валентинович. В кошки-мышки играет. Надо бы поддержать деловую игру.

– Игорь Валентинович, ремонт помещения за ваш счет, – я озвучила рациональное предложение в доступной форме, но Игорь Валентинович затряс правым ухом, будто в него попала вода. Он прижимал палец к уху, теребил раковину, доводя ее до раскаленного состояния, но вода по-прежнему шумно булькала внутри. Так мне показалось. Игорь Валентинович абсолютно не слышал меня. Директор не хотел ничего слышать. – Ну, хорошо, ремонт за мой счет. Тогда сделайте мне скидку, я ведь всего лишь начинающий предприниматель, – я решила использовать другой маневр, но все оказалось бесполезным. Директор совершенно утратил слух. Окно в мир закрылось для него. Я испугалась. Вдруг оно закрылось навсегда. И по моей вине. Я сделала человека полным инвалидом. А у них разные льготы отняли. – Игорь Валентинович, с вами трудно разговаривать, – сказала я, сдаваясь на волю победителя.

Директор выиграл. Мне не удалось снизить расценки, я не сбросила с себя стоимостные вериги за еще не произведенный ремонт, и вообще ничего мне не удалось. Я проиграла. Директор оказался хитрее. Я оставалась для него обычным арендатором, как все. На общих основаниях. Без льгот и послаблений. Мои брюки и шифоновая блузка никак не воздействовали на воспаленное директорское ухо, кажется, одежда вообще не имела никакого значения. Эффект равен нулю. Можно было прийти в рабочем комбинезоне. Жесткий директор. Молодой, а ранний. Что же с ним дальше будет?

– Что-то с ушами, – честно признался Игорь Валентинович, даже не краснея, – наверное, воспаление. Как только арендаторы начинают просить скидку, сразу глохну. Профессиональное заболевание. Надо бы врачам показаться.

– Врачи не помогут. Медицина бессильна. Это бабломания. Не лечится. Хроническая болезнь. С тяжелыми последствиями для психики, – с видом знатока поставила я диагноз. Больной слегка порозовел. Ему явно понравился диагноз, в сущности, я сделала ему комплимент.

Кроме комплимента, я сделала директору ручкой на прощание. Для полного и заключительного аккорда. Пальцы эффектно развеялись в пространстве. Игорь Валентинович проследил направление движения. Пальцы немедленно сомкнулись в кулак. И мы расстались друзьями – прочными и бесповоротными. Наверное, таких друзей не бывает на белом свете. Наверное. Но мы с директором изменили существующую форму взаимоотношений. Вполне революционные начинания. В духе времени. Над нами звучно свистал неумолимый бич инфляции.

Следующим этапом моей карьеры на пути становления в бизнесе оказались скучные и серые дела. Я куда-то звонила, кому-то что-то доказывала, в конце концов окончательно потеряла голос. Мобильный вяло чавкнул и заглох. Батарейка сдохла. Питание закончилось. И я слегка пошатнулась, вспомнив, что во мне, кроме неземной любви, разбушевалась вполне земная простуда. И не просто земная, а настоящая, питерская, осложненная северными климатическими условиями. Я добралась до дома, с трудом различая цвета светофоров. Зеленый, красный, желтый, синий, оранжевый. Где-то я уже встречалась с этим цветом. Оранжевый апельсин. Я с трудом переставляла ноги, поднимаясь по лестнице. Я открыла дверь. Тишина. Ни тебе Бобылева, ни тебе Цезаря. Все сбежали от меня. Ну и ладно. Простуда – заболевание интимное. Нельзя показываться на публике. Директор «Меркурия», владелец автостоянки, механик, продавцы и просто девушки – не в счет. Для них я сойду в любом виде. Даже в строительном комбинезоне. А вот любимый мужчина не вынесет моего болезненного состояния. Он тоже заболеет вместе со мной. В кровати окажутся рядом два очень больных и простуженных человека. И они не смогут полететь в космос. Сначала им надо будет немного подлечиться. Я вскипятила чайник, заварила мяту, вполне разумно прикинув, что мятой и кипятком вряд ли сниму простудный синдром. В этом деле потребуются более крепкие снадобья. Но в доме не оказалось лекарств. Не было даже водки. Пришлось лечь в постель и сделать вид, что я абсолютно здорова. Телефонный звонок вмешался в разумные и трезвые мысли, основательно разведенные болезненным жаром. Господи, опять Блинова…

– Инесса, что с тобой? Я сейчас приеду, – до боли родной голос прозвучал где-то рядом со мной. Я даже повернулась, вдруг Бобылев улегся у меня за спиной, а я и не заметила.

– Сергей, это ты? – спросила я, думая, что мне снится его голос.

– Инесса, ты заболела? – встревожился Бобылев. – Что с тобой?

– Ничего, ничего страшного, – возразила я, – небольшая температура. Простудилась на ветру. Который тот самый – порывистый. Он мне всегда ангину надувает весной.

В трубке раздались короткие гудки. Я верила и не верила. Неужели недосягаемый Бобылев звонил только что по городскому телефону и справлялся о моем здоровье? Не может такого быть. Это была Блинова. Я точно помню, что это была именно она. Просто она превратилась в Бобылева, нечаянно заговорила его голосом. Присвоила частную собственность. Такое бывает. Редко, но бывает. Катьку арестуют правоохранительные органы. Моя температура выросла до сорока трех градусов. Меня знобило и трясло, как в лихорадке. В подобном состоянии даже Катька Блинова запросто может перевоплотиться в сказочного принца. Или в директора «Меркурия». Сознание качнулось, зыбко зашаталось и куда-то провалилось. Я ничего не помню. Долгое блуждание в потемках. Долгое и тоскливое. Без сознания невозможно выжить. Оно придает нам равновесие. Когда оно уходит, мы теряемся, тонем, плачем и тоскуем. Кто-то подергал меня за воротник куртки. Я ощутила холод, неудобство, зябкую неустроенность. В моей голове что-то сдвинулось, зашаталось, застучало, я дернулась всем телом, вздрогнула, озноб прошел по всему телу, добрался до мозжечка, вновь ринулся вниз, и вдруг я обрела ясность – четкую и категоричную. Мир вновь встал на рельсы. Состав дернулся, тяжело задрожал, сделал первые шаги, разбежался и с грохотом понесся по накатанному пути. Дверной звонок разрывался от натуги. Я огляделась. Кромешный мрак. В темноте поблескивала зеленоватая лампочка в телевизоре. В куртке, в брюках от Марлен, в шифоновой разлетайке я лежала на кровати, видимо, лежала довольно долго. За окном было темно. Впрочем, темно было везде, даже в моей душе. Я привстала и снова повалилась на кровать. Почти провалилась. Звонок сотрясался от негодования. Я мысленно крикнула себе, дескать, встань и иди. И смотри. Приказам нужно подчиняться. И я встала. Подошла к двери. Не спрашивая, открыла. Бобылев. Родной. Любимый. Он смотрел на меня в упор, будто держал на прицеле.