— Да, привет, спасибо, нормально, — отвечал Сталин.

Затем наступила пауза, в процессе которой В. Сталин пытался что-то сказать, но говоривший на другом конце провода, видимо, не давал себя перебивать. Потом начал говорить В. Сталин:

— Да, да, да, конечно, они мне не нужны. Я их не задержу, мне надо было просто выяснить. Да.

На этом разговор окончился. В. Сталин некоторое время смотрел на меня, потом сказал:

— Забирай свои самолеты и личный состав, и чтобы через тридцать минут вашего духа не было на аэродроме.

Через час все бомбардировщики произвели посадку на аэродроме Верхняя Ахтуба. Мой доклад о возвращении самолетов и экипажей полковник Антошкин выслушал с нетерпением и приказал:

— Дивизия и 57-й бомбардировочный полк выводятся в резерв на доукомплектование. Будем восстанавливать силы и готовиться к новым боевым действиям. Немедленно с группой офицеров штабов дивизии и полка вылетайте на боевом самолете на аэродром Рассказово, проведите рекогносцировку аэродрома и условий размещения личного состава. Сегодня же возвращайтесь и лично мне доложите результаты рекогносцировки.

Итак, второй тур боевых действий полка закончился. Итоги были и хорошие, и плохие. Особенно огорчало то, что мы снова отступили от Оскола к Волге.

Перед отлетом в Рассказово к самолету подошел Лучинкин. Он сообщил, что убывает в группу перегонки самолетов с Аляски в Советский Союз.

Попрощались коротко, но тепло. Лучинкин был прекрасный боевой комиссар-летчик. Кого-то теперь назначат в эскадрилью вместо него.

Такого, как Лучинкин, найти трудно.

Лечу из-под Сталинграда с аэродрома Верхняя Ахтуба в Рассказово. Пассажирами в кабине стрелков — представители штаба дивизии во главе с майором Катеевым и старший инженер полка Римлянд. Под крылом проплывают сначала выжженные сталинградские степи, затем близкие сердцу нивы на Саратовской земле и родная река Хопер. Здесь еще не было войны, но враг уже близко.

В Рассказово в течение двух часов провели рекогносцировку аэродрома и населенного пункта. Аэродром оказался маленьким. Для стоянок самолетов места мало. Условия для размещения личного состава полка и штаба дивизии были тоже неудовлетворительные. Кроме того, на аэродроме не было батальона аэродромно-технического обслуживания.

По возвращении в Верхнюю Ахтубу вечером устно доложил результаты рекогносцировки командиру дивизии Антошкину. Поморщившись после моего доклада, он приказал перебазировать наш полк и штаб дивизии в Рассказово.

Транспорта не было. Штаб, личный состав полка, а также штаб дивизии погрузили на видавшую виды деревянную баржу. Однако два дня не могли достать буксир, который отбуксировал бы ее в Саратов.

Немцы обнаружили, что баржа с личным составом, и по ночам начали ее бомбить. Прилетевший «юнкерс» первый проход над баржей сделал холостой и пошел на следующий.

— Пошел на второй заход. Сейчас будет бомбить, — комментировал действия вражеского бомбардировщика штурман полка Шулика И. Г. Сразу же человек пятнадцать сели в имевшуюся при барже лодку и отчалили к берегу.

— Быстрее лодку возвращайте! — кричали им с баржи.

На втором заходе «юнкерс» сбросил по барже две бомбы, которые разорвались в тридцати метрах от борта баржи, и пошел на следующий заход.

— Лодку, лодку! Лодочку! — кричали с баржи, но переправившиеся на берег оставили лодку и разбежались по бугру. Некоторые начали прыгать с баржи в воду и вплавь добираться до берега. На следующем заходе «юнкерс» сбросил по барже серию из шести бомб, но и они упали сбоку.

Техник Коровников В. Н., доплыв до берега, пригнал лодку к барже, но плыть на берег уже никто не хотел, так как вражеский бомбардировщик улетел.

Наконец буксир выделили. Он подошел ночью, зачалил баржу и потащил ее вверх по Волге. Все вздохнули с облегчением. На следующее утро инженер Белов доложил, что три самолета эскадрильи к перебазированию готовы. Погрузив в бомболюки самолетов оставшееся имущество техников и часть офицеров штаба, я возглавил звено и вылетел в Рассказово. Пассажирами на моем самолете летели командир полка Саломаха и комиссар Куфта. В Рассказово полк не задержался. Полковник Антошкин добился, чтобы штаб дивизии разместили в Тамбове, а наш полк — на аэродроме Орловка в десяти километрах юго-западнее Тамбова.

На полевом аэродроме Орловка имелся всего один барак, в котором разместились личный состав полка и столовая. На совещании руководящего состава командир дивизии Антошкин объявил о том, что дивизия и наш полк вошли в состав формируемого генерал-майором Судцом 1-го бомбардировочного авиационного корпуса. Перед руководящим составом полка Антошкин поставил задачу доукомплектоваться самолетами и летным составом и готовиться для новых боевых действий днем в сложных метеорологических условиях. Затем Антошкин попросил нас высказать свои предложения. Мы с Гладковым предложили заменить на бомбардировщиках американские пулеметы калибра 7,62 мм, которые в боях оказались малоэффективными, на отечественные калибра 12,7 мм, переделать систему бомбодержателей, чтобы на самолет можно было подвешивать до тысячи килограммов бомб.

— Да и американские бомбардировочные прицелы — балалайки — тоже целесообразно заменить на советские оптические прицелы, — предложил Желонкин.

Комиссар Куфта предложил укомплектовать полк хорошо подготовленными летчиками и штурманами, а не выпускниками училищ, которых для полетов в сложных метеоусловиях потребуется готовить целый год.

— Все ваши предложения я учту и постараюсь их реализовать, но вы в полку должны хорошо организовать боевую подготовку, — заключил совещание командир дивизии.

Через несколько дней в полк стали поступать хорошо подготовленные экипажи вместе с самолетами.

Прибывшие на пополнение летчики и штурманы были из постоянного состава летных училищ и имели большой опыт летной работы. В эскадрилью прибыли экипажи Черкасова А. Л., Аввакумова, Ширана, Чепышева, Смородинова М. П. и Пузанского. Среди новых летчиков особенно выделялись Ширан и Черкасов, прибывшие с должностей командиров звеньев, и Пузанский, прибывший с должности заместителя командира эскадрильи.

Ширан, спокойный, немногословный, отлично пилотировал самолет днем и ночью, в простых и сложных метеоусловиях и обладал развитыми командирскими качествами.

Черкасов был очень опытный и способный летчик. Закончив летное училище, он был оставлен на инструкторской работе и при всех своих талантах не продвинулся по службе выше командира звена. В нашем полку ему представлялись возможности роста и продвижения. Стройный и подтянутый, Черкасов был всегда щегольски одет. В эскадрилье он показал глубокие знания теории и практики полетов, правильное понимание тактики бомбардировщиков, эрудированность в вопросах военной истории и особенно истории военной авиации. Когда я поручил ему провести занятия с летчиками по особенностям техники пилотирования бомбардировщика, он провел их с блеском. Не понравилось мне только то, что Черкасов, считая себя, не без оснований, выдающимся летчиком, немного свысока смотрел на летчиков-сержантов, считая их слабыми, недостаточно умелыми и смелыми.