Она не собиралась плакать, но слезы полились сами. Надо было сдвинуться с места, но она не могла.

– Все-таки ты истеричка.

– Дай мне зайти в квартиру.

– Зачем?

– Я хочу в туалет.

– Перехочешь.

– Дай мне зайти в квартиру.

Она попыталась сдвинуть Петю, но он стоял, как стена. Сказал зло:

– Иди вниз. Я сейчас спущусь.

Она выждала секунду и резко нырнула под его руку, которой он опирался о дверной косяк. Он сгруппировался и оттолкнул ее назад.

– Я сказал, иди вниз. Я сейчас приду.

Она повернулась к лифту. Лифт стоял на их этаже, за это время его никто не вызвал. Она нажала на кнопку первого этажа. Выйдя из лифта, прислушалась. Наверху было тихо. Она пошла по лестнице вверх. Хотелось бежать, но она боялась шуметь. Квартира находилась на третьем этаже. Она как раз подходила к двери, когда оттуда выскочила какая-то короткостриженая девица и боком, чтобы не задеть Маню, грациозно скользнула вниз по лестнице. Маня обернулась, но та уже исчезла из поля зрения.

Петя сидел в прихожей на пластиковом ведре с краской. Надо было что-то говорить, но слова не шли. Петя сказал устало:

– Если ты хочешь разборок, то их не будет.

– Я не хочу никаких разборок, и так все ясно.

– Ну раз ясно, замечательно.

– Кто это такая?

– Какая разница?

– Ты давно ее знаешь?

– Нет. Слушай, отстань, а? Мне надо дверь закрыть.

Он встал с ведра, подошел к двери и распахнул ее. Выжидающе посмотрел на Маню. Маня вышла на площадку. Когда подходили к метро, Петя сказал:

– Я к матери поеду.

– Ты уходишь?

– Мань, не требуй от меня ничего. Я пока ничего не знаю. Мне первый раз за долгое время хорошо. Я почувствовал, что начинаю жить. И не хочу знать, что будет дальше.

Когда она вошла в квартиру, родители стояли в прихожей. С двух сторон пытались заглянуть ей в лицо. Папа спросил:

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось.

Не было сил говорить.

– А где Линка?

– У Пети.

Она прошла в их комнату и сразу подумала, что теперь это ее комната. Хотелось исчезнуть, раствориться, а потом прожить этот день заново. Но такой возможности не было, а по-другому жизнь казалась невыносимой. Вошла мама, села на край кровати. Не было сил ее выгонять.

– Ты сейчас ни о чем не думай и ничего не решай. Пройдет время, все перемелется, мука будет.

– Послушай, чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты успокоилась. Глупая ты у меня… Маленькая еще…

– Ты можешь меня не трогать?!

– Ну, все, все, успокойся…

Она погладила Маню по голове, но Маня резко высвободилась, отодвинулась.

– Покушать хочешь?

– Мама, ты издеваешься?!!! Я жить не хочу!

– Ну, Манечка, ну перестань, это сейчас все тебе кажется таким страшным… Он кого-то нашел?

– Нашел!!! Нашел!!! Рада? Вы всегда этого хотели!

Ей хотелось кричать еще громче, чтобы до них наконец дошло, что они виноваты во всем, что случилось. Они не приняли Петю, и он это чувствовал, не мог не чувствовать. В душе поднималась и росла мстительная радость за то, что до них наконец дошло, что они сделали с ее жизнью. Папа уже стоял рядом и тыкал ей в рот рюмочку с валерьяновыми каплями. Она машинально выпила. Еще помнила, что долго всхлипывала, а потом заснула. Первым, что почувствовала вслед за пробуждением, была боль. Она не представляла, что может быть так больно, как будто потеряла самого близкого человека, как будто бы его уже не было на земле, а значит, она никогда его не увидит. Даже, когда умерла бабушка, такого не было.

Весь день прошел как в тумане. Родители делали вид, что ничего не происходит, и ей было противно от их жалости. Мама лишь сказала, что звонила свекрови, что у Линки все хорошо, чтобы Маня не беспокоилась.

– А что ты еще у нее спрашивала?

– Ничего не спрашивала. Манюша, ну я же не буду делать тебе назло.

Маня не была в этом уверена. На секунду мелькнула предательская мысль, уже совсем нереальная. Как было бы хорошо, если бы родители между собой все уладили, и все вернулось на круги своя. Но она тут же отогнала от себя эту мысль. Она бы никогда не приняла такую помощь. Что бы ни случилось, она никому никогда не позволит вмешиваться в свою жизнь и жалеть ее. И никто никогда не сможет попрекнуть ее, что столько для нее сделал, а она этого не оценила. У нее все будет хорошо, и это будет ее личная заслуга.

Следующую ночь она почти не спала, считая минуты до рассвета, а в девять утра уже была у свекрови. Она рассчитала так, что в восемь еще рано, а в девять все уже точно встанут и Петя не успеет никуда уйти. Свекровь открыла дверь. Маниному приходу не удивилась. Маня быстро сказала:

– Я хотела на Линку посмотреть.

Свекровь пожала плечами и ушла на кухню.

Линка сидела в манеже и грызла кубик. Увидев Маню, рассмеялась. Маня нервничала. Кольнула неприятная мысль, что без Пети ее и Линка не так радует.

Маня зашла на кухню, села у окна так, чтобы коридор просматривался.

Свекровь мыла посуду. Сказала, не оборачиваясь:

– Нет его.

– А где он?

– Откуда я знаю. Сырник будешь?

– Не хочу.

Свекровь обернулась к Мане, вытерла руки передником.

– Да ладно, не умирай. Куда он денется? Нагуляется и придет. Не догулял в юности, вот теперь добирает свое.

– Вы его одобряете?

– А при чем тут я? Он, что, у меня спрашивает? Сам не знает, чего хочет. Институт окончил. Работает. Вон дочка у него растет. А ему, понимаешь ли, все неймется!

Маню она не упомянула в ряду Петиных достижений.

– Еще пару дней погуляет, и мы его с отцом вытолкаем под зад коленкой. Хватит дурью маяться. А ты уж с ним построже там. Нечего его нюням потакать. Загрузи его так, чтобы вся блажь из головы вышла.

– Вы так говорите, будто это не ваш сын.

– А как мне о нем говорить, если он таким дурным уродился.

– А если я его не приму?

Свекровь усмехнулась:

– А куда ты денешься? Все так живут. У тебя вон ребенок… Будешь одна его растить?

Маня, как таковая, ее не интересовала. Она сбыла сыночка, и так ей было удобно. Особенно унизительно было ощущать ее уверенность, что Маня уже в капкане и ей оттуда не вырваться.

Ей вдруг остро захотелось к родителям. Она уже не понимала, что делает в этом доме, рядом с этой чужой женщиной, которая воспитывает ее ребенка, хотя своего воспитать не сумела. Да и Петя сейчас казался каким-то другим, и она уже не была уверена, что на самом деле знает его. Она предала свою семью, единственно родных людей, и за это хотела быть счастливой.