– А что он хочет делать?

– Он математик, папа! Он хочет заниматься математикой.

– Математика – это очень общо. У него есть какая-то конкретная тема?

Маня уже теряла терпение.

– Пап, ты как с неба свалился! Какая тема, если ему не дают ничем заниматься! В этом его НИИ ничего не делают, а скоро вообще грозятся закрыть.

Отец вздохнул.

– Да, сейчас нелегко…

– А я тебе о чем говорю. А главное, там всем на это наплевать. Они все торговать пойдут…

– А кстати, ты никогда не думала, почему так происходит?

– Что происходит?

– Почему люди сейчас идут не в науку, а в торговлю. Ты сейчас отбрось нервы и попробуй на секунду об этом задуматься.

– Потому что эти люди – быдло.

– Нет, Манечка. Это те же самые люди, что были вчера. Просто они не хотят воевать с ветряными мельницами. Что ты можешь сделать, если наука сейчас не востребована? Ты можешь биться головой об стенку, но систему не изменишь. Да, это очень плохо, это ведет к большим потерям. Может быть, когда-нибудь все сбалансируется, но не скоро. Но ты не можешь ждать. Ты сегодня должна жить. Поэтому люди разумные идут туда, где платят. Им же нужно выживать и семьи свои кормить. А рефлексировать и на весь мир обижаться – только силы тратить впустую…

Маня узнавала папин учительский тон, которым он всегда объяснял ей задания по математике. Тогда этот тон ее успокаивал, а сейчас злил. И еще он нарочно не упоминал Петиного имени, как будто бы обсуждалась Манина проблема. Ей слышалось в этом что-то унизительное.

– Значит, ты считаешь, что Петя рефлексирует?

Она еле сдерживалась, чтобы не закричать на него.

– Я только вижу, что он мается и злится, а это проигрышный путь. Надо успокоиться и подумать о чем-то реальном.

– Что ж ты сам не уходишь из института?

У отца еле заметно дернулась бровь, и он поспешно отвел глаза. Мане на секунду стало страшно, но она подумала о Пете, и все прошло.

– Мне уже поздно что-то менять, а тебе надо серьезно подумать о своей жизни.

Шел девяносто третий год. Многие папины аспиранты подались в бизнес, но некоторые все-таки остались. Приходил неизменный Дорожкин. Сколько Маня себя помнила, он всегда крутился у них в доме. Был он чудной, пугливый и неряшливый. Каждый раз по сто раз извинялся, когда Маня открывала ему дверь, и она с трудом сдерживала смех. Родители между собой тоже над ним подтрунивали, но папа всегда его привечал, хоть и ругал часто. Они его жалели. В детстве Маня была уверена, что Дорожкин гений. Именно так, по ее мнению, должны выглядеть гении. Однажды она спросила отца, почему Дорожкин никак не защитится, если он такой гениальный.

– А с чего ты взяла, что он гениальный?

Она растерялась.

– Ну, как же! Он такой чудик…

– Увы, не все чудики гениальны.

Это было одним из первых детских открытий.

На этот раз дверь Дорожкину открыл Петя. Папа звонил, сказал, что задерживается на кафедре, и велел встретить Дорожкина. Верней, с тех пор, как появился Петя, он не велел, а просил. Вот и теперь он просил по возможности напоить Дорожкина чаем.

Петя вернулся в комнату, многозначительно посмотрел на Маню.

– Там гений пожаловал.

Маня понимающе улыбнулась. Нехотя поднялась с дивана. Они полдня провалялись в постели. У Пети на работе морили крыс, а Маня прогуляла институт. Там все равно ничего важного не было, одни лекции.

Дорожкин стоял в прихожей, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

– А папа звонил, что задерживается…

Дорожкин застыл с приоткрытым ртом, не зная как реагировать…

– Пойдемте на кухню…

Она пошла вперед и махнула ему рукой. Маня никогда с ним не церемонилась. Дорожкин аккуратно сел на край табуретки, прижимая к себе портфель доисторического дизайна. Маня поставила чайник, облокотилась о кухонный столик.

– Папа говорит, у вас скоро предзащита?

– Да-да… Вот принес тут…

Он начал открывать портфель.

– Вы поставьте портфель-то на пол, вам же неудобно…

– Да-да…

– Значит, все готово…

Дорожкин затараторил. Когда он говорил, казалось, что у него каша во рту.

– Владимир Данилыч тему немного изменил…

– Надо же… И что?

– Там расчетов много… Боюсь, не успею… Хочу студента-математика нанять, а я пока текст напишу… Пришел посоветоваться с Владимир Данилычем…

И в этот момент Маню как током ударило.

– А какие расчеты?

Дорожкин испуганно уставился на нее.

– Мы там эксперимент поставили… А теперь надо все рассчитать… Это несложно… Но у меня времени не хватает. А без этого нельзя проект представлять…

Он уже оправдывался.

Маня строго сказала:

– Как это несложно? Что ж это за эксперимент такой, если расчеты несложные… Не может папа дать несложный эксперимент.

– Нет, эксперимент интересный, очень интересный…

Маня налила чаю и поставила его перед Дорожкиным.

– Я на минутку…

Он услужливо закивал.

Она вбежала в комнату и плотно закрыла за собой дверь. Она помнила, что взволнованно и путано что-то объясняла Пете. Упор она делала на то, что невероятно важный проект не получится без математических расчетов, которые никто не в состоянии сделать. Петя слушал молча и скептически, но под конец сдался.

– Это, конечно, мура, я в этом не сомневаюсь. Но если надо помочь человеку…

Дальше она всеми доступными средствами убеждала Дорожкина, что отец явно не одобрит его желание отдать кому-то расчеты и не надо его даже волновать. Поэтому их по-тихому сделает Петя, а отцу Дорожкин скажет, что все сделал сам. Дорожкин долго и навязчиво благодарил.

С расчетами тоже все оказалось не так просто. Петя злился, а Маня мучилась оттого, что не может ему помочь. Петя, конечно, мог посоветоваться с кем-нибудь с работы, но она знала, что он ни за что не будет этого делать. Терялся весь смысл его внутреннего эксперимента, а эксперимент состоял в том, чтобы доказать себе, что он многое может. В итоге все получилось, и Петя какое-то время ходил окрыленный, а потом опять скис. А очень скоро она узнала, что беременна, и Петя опять был счастлив. Она подозревала, что у него на этот счет были свои комплексы, совершенно необъяснимые. Он не верил, что сможет быть отцом. Он, конечно, об этом не говорил, но она чувствовала.

Когда появилась Линка, как-то все разом усложнилось. От мамы толку никакого не было. Или она была на работе, или сидела на телефоне, дозваниваясь разным врачам, назначая все новые консультации для отца. Однажды Маня не выдержала. Она зашла на кухню помыть детскую бутылочку. Мама сидела за столом в какой-то прострации и даже не отреагировала на Манин приход. Раковина была забита посудой. Маня долго смотрела на раковину, потом резко обернулась.