Габриэль утверждает, что был рыцарем-джедаем, Конфуцием, Лао Цзы, Буддой, Моисеем, Авраамом, Александром Великим, апостолом Петром, королем Артуром, святым Франциском Ассизским, Моцартом, Уильямом Уоллесом (он был включен в список после выхода фильма «Храброе сердце»), Джорджем Вашингтоном, Абрахамом Линкольном, Джозефом Смитом Джеронимо, Вождем Джозефом и многими, многими другими.

Я загружаю видео с YouTube, где Габриэль говорит:

– Я сумасшедший или свихнутый на собственном эго, или я тот, кто я есть.

Что за прекрасное утверждение.

– Классика, – говорит Софи.

В этом видео Габриэль выглядит типичным стареющим хиппи из движения нью-эйдж – халат с принтом варёнка, седые волосы и борода, бусы и кристаллы на шее и, естественно, бандана. Иногда он даже берет в руки посох, как пастырь, – эту метафору использовали лидеры многих групп, включая мою.

– Ого, посмотри! – говорит Софи, указывая вверх.

Над нашим мотелем садится солнце. Взрыв красных, оранжевых и горячих розовых оттенков. На смену им приходит глубокий синий. Наступает ночь. Мы сидим и благоговейно смотрим. С каждым новым мгновением в раскинувшейся над нами темной ткани Вселенной проступает все больше светящихся булавочных уколов. Я затерялась на Млечном Пути, у меня кружится голова от пива, дневной жары и благодарности галактического масштаба.

Я возвращаюсь к нашему исследованию.

Одна из прошлых – земных – жизней Габриэля Урантийского, как раз перед тем, как он стал Габриэлем, – Энтони Делевин из Питтсбурга. Также сделавший своего рода духовную карьеру, он побывал католическим священником и протестантским пастором. Еще он музыкант. Он утверждал, что является основателем жанра «космопоп», и записал альбом под названием «Love Unicorn».

– Подожди, он есть в интернете? – перебивает меня Софи.

Мы принимаемся искать, и хотя этот альбом с изумительным названием в Сети не выложен, все последующие работы Девелина есть на YouTube. Мы с Софи ныряем в электронную кроличью нору. Две девушки, сидящие в трусах и лифчиках в мотеле (в сущности, на автостоянке) под названием «Джакузи». На краю галактики, спеша по цифровому следу лидера космического культа.

К 1989 году Девелин стал одним из основателей Сообщества концепта Водолея и взял новое имя – Габриэль Урантийский.

– И вот что удивительно – как раз тогда он получил откровение об истории Вселенной. От самой Вселенной. До чего удобно! Просто гениально, – говорю я.

– Ну, или свихнуто на эго, – копируя акцент Габриэля из видео, напоминает мне Софи.

– Габриэль – рупор небесных существ и может передавать послания пришельцев, – продолжаю я. – Он получил сообщение от инопланетянина: «Я – командир флотилии трех тысяч космических кораблей, которые примут участие в эвакуации планеты, когда наступит точка перемен. Вы нужны, чтобы помочь нам подготовить к эвакуации землян. Предупреждаю, вам придется нелегко. Вам не поверят. Вас назовут мошенником и обманщиком…»

– Черт, да он перестраховался! – смеется Софи.

– Ха! Мои родители говорили: «Если общество вас преследует, это свидетельствует о том, что вы поступаете правильно». Защитный механизм любого культа…

– Это умно… Свихнуто, но умно.

– Я скажу тебе, что свихнуто: Габриэль Урантийский… и что там еще… духовные поиски, туристы, красные вихри, инопланетяне – все это здесь, под тем же самым небом, что мы с тобой… – мечтательно говорю я. – Габриэль сидит под тем же зонтиком, что и мы, и принимает послания от парочки инопланетян.

* * *

«Урантия» набирает адептов несколькими путями. Через туристическую компанию, предлагающую духовный тур к вихрям, и через программу агротуризма, где новообращенный может получить комнату и земельный участок, обратившись в принадлежащий «Урантии» гастроном в Тусоне.

Ага, еще один гастроном.

– Если человек принят в группу, для того чтобы стать ее полноценным членом, необходимо отдать «Урантии» все, что у тебя есть – землю, сбережения, все, – и поселиться в коммуне. Те, для кого это слишком, за пятьсот долларов взноса могут присоединиться к группе на один уикенд. За взнос в тысячу можно получить личную инопланетную передачу.

– Одну штуку за инопланетную передачу от человека, в чьем портфолио ОДНОВРЕМЕННО Будда и Александр Великий? Продешевили, как по мне… Подай вон то полотенце, – говорит Софи.

Температура в пустыне падает. Я чувствую, что мне тоже становится прохладно.

Софи вытирается, дыша отрывисто и резко, как будто обожглась. На загорелой гладкой коже сияют отражения включившихся огней мотеля. Розовые и зеленые, смешавшись с цветом влажной плоти, они потусторонним узором растекаются по телу. За ними мерцают другие образы: Габриэль, космос и ожидающее нас обеих будущее.

Софи перехватывает мой взгляд.

– Ну, и каков наш план?

– Я думаю, мы просто позвоним им и спросим, можно ли присоединиться к группе, как в прошлые разы, – говорю я. В моем ответе смешались опьянение и бравада.

– Звучит легко, – произносит Софи.

Воспоминание о «Двенадцати коленах» немедленно отзывается тяжестью у меня в животе.

За окном перед нами возникает большая черная собака и ложится на асфальт. Раскинув лапы, она вытягивается и перекатывается на спине.

– Как ми-и-и-ило! – говорит Софи.

Наверное, она скучает по своей собаке и в целом – по своей жизни, оставленной в Берлине. Собака встречается с ней взглядом, секунду влюбленно смотрит, затем задирает заднюю лапу и принимается с энтузиазмом лизать яйца.

– М-м-м… прекрасно! – бормочет Софи.

– Что У НАС на ужин? – хохочу я.

* * *

На следующий день мы в Тусоне. Город полон артистов и музыкантов, винтажных магазинов, на каждом углу здесь чудаки и хипстеры. Одежда местных небрежно-классная – «Стетсонс» и «мартинсы», крахмальные рубашки и потертые джинсы. Старый добрый американский стиль, с битниками и богемными примочками.

Следуя за свежей культурой, модно одетыми ребятами и перспективой бесплатной выпивки, мы оказываемся на художественной выставке. А через пару минут уже беседуем с фотографом, который хочет завтра сделать наш с Софи снимок в пустыне. Он весьма настойчив. Неожиданно позади него звучит голос:

– Эрик, извращенец! Опять обхаживаешь ничего не подозревающих чужаков?

Голос принадлежит парню в ковбойской шляпе. Джинсовая ткань на нем смотрится внушительно. Захватив у проходящей мимо официантки два напитка, он протягивает их нам с Софи.

– Я Клифф, добро пожаловать в Тусон.

Клифф оглядывает выставку, сдабривая разговор прелестными историями обо всех, кого мы видим, задорно представляя нас: «Вот эти девушки – режиссеры-документалисты, фантастика, да?»