Когда Сунсукэ посмотрел на Юити, вставшего поздороваться с ним, то ощутил дрожь. Он понял, что всем сердцем полюбил этого красивого юношу. Неужели спектакль в заведении «У Руди» ввел его в заблуждение (точно так же, как игра Юити заставляла его временами подозревать, что тот влюбился в женщину)?

Почувствовав легкое головокружение, Сунсукэ опустился на диван рядом с Юити. Он сказал несколько резким тоном, что его опять беспокоит невралгия, но, возможно, из-за перемены погоды, сегодня боли почти не было. Как будто у него в правом колене имеется барометр. С утра он мог сказать, пойдет ли снег.

Стало ясно, что продолжать разговор в том же духе затруднительно, поэтому Сунсукэ похвалил его костюм. Когда он услышал, кто его подарил, то сказал:

– Эта женщина шантажом выманила у меня триста тысяч иен. Если ты заставил её сделать такой подарок, тогда можно считать, что мои расходы полностью оправдали себя. В следующий раз поцелуй её хорошенько.

Это замечание, исходящее из привычки Сунсукэ не упускать возможности плюнуть на человечество, всегда было неплохим лекарством для Юити, который долгое время относился к этому человечеству с опаской.

– А теперь что привело тебя ко мне?

– Это касается Ясуко.

– Да, ты говорил мне, что она беременна.

– Да, и… – юноша замялся, – мне нужен ваш совет.

– И ты хочешь, чтобы она сделала аборт, верно?

От такого прямого вопроса глаза Юити удивленно раскрылись.

– Но почему, в конце концов? Я разговаривал с психиатром, который сказал мне, что твои склонности вряд ли передаются по наследству. В этом отношении тебе нечего бояться.

Юити молчал. Он даже себе не признавался в настоящей причине, по которой Ясуко надо было сделать аборт. Если его жена действительно хотела только ребенка, возможно, ему бы не пришлось прибегать к такой уловке. Несомненно, в данный момент им двигал страх, что она хочет чего-то большего. Именно от этого страха Юити желал освободиться. Для того чтобы это произошло, он должен сперва освободить свою жену. Беременность и материнство связывают. Они отрицают свободу. Юноша сказал почти в гневе:

– Это не так, причина не в этом.

– Тогда в чем? – Сунсукэ задал этот вопрос спокойно, как это делают врачи.

– Ради счастья Ясуко я считаю, так будет лучше всего.

– Что такое ты говоришь? – Старик закинул голову назад и рассмеялся. – Ради счастья Ясуко? Ради счастья женщины? Ты, который не любит женщин, считаешься со счастьем женщины?

– В том-то и дело. Именно поэтому она должна сделать аборт… если она это сделает, связь между нами оборвется. Если Ясуко захочет развода, она всегда сможет со мной развестись. В конце концов, это принесет ей счастье.

– Твое чувство основывается на простой человеческой доброте? На благотворительности? Или на эгоизме? На слабости воли? Я удивлен. Никогда бы не подумал, что услышу от тебя подобные банальные сантименты.

Старик был безобразен в гневе. Его руки тряслись сильнее обычного. Он суетливо потирал ладони друг о друга. При этом они издавали сухой звук пересыпаемого песка. Он нервно перелистал страницы Книги мертвых, которую держал все это время, и закрыл том.

– Ты забыл, что я тебе говорил. А говорил я тебе вот что: ты должен думать о женщине как о неодушевленном предмете. Никогда не признавай, что у женщины есть душа. Именно это заставило меня потерпеть поражение. Я отказываюсь верить, что ты собираешься совершить ту же ошибку, что совершил я. Ты, который не любит женщин! Ты должен был быть готовым к этому, когда женился. Счастье женщины? Ерунда! Тебе её жаль? Чепуха! Как ты можешь жалеть вязанку хвороста? Смотря на неё, как на вязанку хвороста, тебе удалось на ней жениться, не так ли? Послушай меня, Ю-тян…

Духовный отец пристально смотрел на своего красивого сына. Его старые глаза поблекли, под ними собрались нездоровые морщины.

– Ты не должен бояться жизни. Ты должен решить для себя, что боль и несчастья никогда тебя не коснутся. Моральный кодекс красоты в том, чтобы никогда не брать на себя ответственность или долг. У красоты нет времени, чтобы отвечать за всякое и каждое непредвиденное последствие своей силы. У красоты нет времени думать о счастье или о чем-то подобном. Особенно о счастье других. Однако по этой причине красота обладает силой осчастливить страдающего, даже умирающего человека.

– Теперь я понимаю, – сказал Юити, – почему вы против аборта. В этом случае, вы полагаете, Ясуко не достаточно будет страдать, не так ли? Чтобы поставить её в затруднительное положение, когда она не сможет развестись со мной, даже если захочет. Вы думаете, что лучший выход в том, чтобы она родила ребенка. Я думаю, сейчас Ясуко достаточно настрадалась. Она — моя жена. Я верну вам ваши пятьсот тысяч йен.

– И снова ты сам себе противоречишь. Что ты имеешь в виду, когда говоришь: «Ясуко – моя жена, я должен постараться, чтобы она легко могла развестись со мной»? Ты боишься видеть, как Ясуко будет страдать рядом с тобой всю твою жизнь.

– А как насчет моих страданий? Я сейчас страдаю. Я определенно несчастен.

– Забудь о том, что заставляет тебя чувствовать виноватым, что заставляет тебя ощущать боль и угрызения совести. Ю-тян, открой глаза! Ты абсолютно невиновен. Ты поступил так вопреки своему желанию. Чувство вины – это приправа к желанию. Ты попробовал приправу и теперь делаешь кислую мину. Почему ты хочешь развестись с Ясуко?

– Мне бы хотелось быть свободным. По правде говоря, сам не знаю, почему я поступаю по вашей указке. Когда я смотрю на себя как на человека, лишенного силы воли, я чувствую себя несчастным.

Это наивное заявление вырвалось у него в виде крика. Он продолжал:

– Я хочу что-то представлять собой. Я хочу реального существования!

Сунсукэ молчал. У него было ощущение, словно он слышит первую сцену плача из одной своей художественной постановки.

Юити печально продолжал:

– Я устал от тайн.

В первый раз произведение Сунсукэ обрело голос. Мальчишеская раздражительность Юити заставила его улыбнуться. Это больше не было голосом его творения.

– Я вовсе не испытываю счастья от того, что меня называют красавцем. Я был бы гораздо счастливее, если бы все говорили про меня: «Этот милый, интересный, хороший товарищ Ю-тян».

– Но, – тон Сунсукэ стал несколько спокойнее, – похоже, судьба твоих собратьев в неспособности обрести реальное существование. Вместо этого, в ограничительных рамках искусства, твое братство может стать до ужаса героическим противником реальности. Мужчинам с твоей улицы, видимо, поручена изобразительная миссия с самого рождения. По крайней мере, я вижу это так. Действие, называемое изобразительностью, оседлывает реальность и шпорами заставляет её остановиться. Это действие, которое останавливает в корне дыхание реальности. Посредством этого процесса изобразительность всегда становится властителем над реальностью. К примеру, те, кто непосредственно несут ответственность за реальность, кто движет реальность и контролирует реальность, – это массы, как ты знаешь. Хотя, когда дело доходит до изобразительности, её трудно подстегнуть. Ничто на земле не может принудить её к действию. Человек, который за это несёт ответственность, – художник. Только изобразительность может придать реальность реальности, реализм не существует в реальности, только в изобразительности.