— Распоряжение Ярослава Николаевича, — вздохнул водитель, повернувшись ко мне. Алексей равнодушно пялился в окно, мои слова его как будто ничуть не трогали. Я решила сразу очертить границы дозволенного, и попробовать проявить упорство:

— А я отдаю другое распоряжение: мы едем вдвоем и точка!

— Извините, Аглая Константиновна, я не могу нарушить приказ, — состроил он сочувствующую мину. Только не понятно кому сочувствует: себе или мне. Не выдержал мой взгляд, отвернулся и тронулся.

На воротах я заметила ещё одного в подобном, как Алексей, костюме. «Господи, сколько их ещё по периметру?» — фыркнув, подумала я. Он с ума сошел, решил, что я сбегу, а он не успеет со мной поквитаться? Или что ему там втемяшилось в голову? Я подумала съездить в офис и спросить его об этом, но отбраковала эту идею. Такие разговоры при свидетелях не ведут, а там, как минимум, Оксана.

Выяснилось, ехать мне по сути некуда. К Вере в таком настроении соваться не стоит, а разворачиваться и возвращаться не хотела из принципа. Для начала я распорядилась купить для меня капучино, раз уж завтрак я пропустила. Вскоре мне вручили бумажный стаканчик, купленный в кофейне навынос. Саша ехал медленно, толи боялся, что я обольюсь кофе, или же попросту не понимал куда именно держать путь, распоряжений от меня не поступало. Сам он, уловив мой настрой, спросить никак не решался. Я назвала адрес Ники, Саша нерешительно добавил скорость, но вел плавно, без резких торможений.

Завойчинскую о визите предупреждать не стала: во-первых, поквитаюсь, во-вторых, не окажись её дома будет только лучше, не придётся объясняться зачем я с самого утра домогалась её мужа по телефону. В-третьих, не исключено, что она вовсе пропустила звонок, и мой визит бы с удовольствием, потому как, с большей долей вероятности дрыхнет, иначе уже набрала бы меня.

Саша тормознул у разлапистой голубой ели, до калитки вела дорожка из плитняка. Я выбралась – дверь мне, кстати, открыл выскочивший раньше меня Алексей – и направилась по тропинке. Охранник поперся следом. До калитки не дошла пары шагов, развернулась, бросилась назад, в машину. Забралась, отмахиваясь от помощи подскочившего Алексея, и решительно произнесла:

— Итак, я иду навестить подругу и совершенно не желаю, чтобы мне при этом дышали в спину. Что происходит, в конце концов, я что под конвоем?

— Я отвечаю за вас головой, — выдохнул Саша. И опять не понятно.

— Вы меня стережете или охраняете? — уточнила я, крайне раздосадованная, но больше для вида. Смысл на них злиться, если у них приказ?

Смотрела на Сашу, этого, с пистолетом, игнорировала намеренно. Да и что он мне можете поведать, если даже проверенный человек ничего толком объяснить не может?

— Вам лучше позвонить Ярославу Николаевичу.

— К черту! — ругнулась я, имея ввиду и визит к приятельнице в целом, и Ярослава Николаевича в частности. — Мы возвращаемся.

Елисеев позвонил после обеда. Долго извинялся, что помешал, а потом ещё дольше за Марью Васильевну. Как оказалось, Лапин был у них накануне и супруга имела неосторожность поведать ему мою историю. Я заверила его, что у меня все хорошо и отключилась, почувствовав что-то вроде удовлетворения – права оказалась, Ярослав всё выяснил. И вычислила это сходу, его отец маскировался гораздо профессиональнее. Я до сих пор не уверена наверняка, знал ли он кто я на самом деле. Иногда мне казалось, именно поэтому Николай и женился на мне: чувствовал себя обязанным. Что-то вроде дурацкого кодекса чести. Это одна из причин, почему я не рискнула травить его. Казалось, видит насквозь, угадывает каждый шаг. И стоит мне купить препарат – сцапает на сделке. Но потом я убеждала себя: «– Николай не такой, напрасно ты его романтизируешь и женился он на тебе совершенно не поэтому». «Мордаха ему твоя приглянулась и задница».

Не иначе по глупости, сравнивала их весь день, пытаясь понять: какие качества Ярослав перенял от отца. Вероятнее всего, в следствии этих мыслей, как только Ярослав возник в гостиной, где я признаться и поджидала его, я произнесла:

— Мой муж…

Имела я ввиду Николая и планировала присовокупить, что-то вроде «никогда не позволял себе «опекать» меня подобным родом», но Ярослав не дал мне продолжить фразу и отрезал:

— Твой муж – трус. Я ни за что не оставил бы любимую женщину один на один с этим миром.

Эти слова обижали, резали по больному. А хуже того… он прав. Только ни слышать, ни соглашаться не хотелось.

Я молча проглотила сказанное. Меня саму нет-нет, да и посещали подобные мысли. Но одно дело, когда ты думаешь об этом сама, другое, когда тебя тычут этим окружающие. Неприятно. Это как с критикой близких: ты позволяешь себе разносить их в пух и прах, а стоит стороннему человеку озвучить схожие мысли, ты готова опровергать очевидное и с пеной у рта защищать осуждаемого. И то что Ярослав назвал Артема трусом в какой-то мере справедливо, однако же, услышанное кольнуло в области груди, но ни опровергать, ни защищать, вороша прошлое, я по разумным причинам не стала.

— Нам поговорить нужно, — на выдохе произнесла и добавила: — Мне нужно.

— Раз нужно, значит поговорим, — согласился он. — Я только руки вымою, подожди меня в кабинете. Разговор ведь носит деловой характер, я правильно понимаю? 

Я подтвердила кивком и отправилась в кабинет, на ходу отмечая произошедшие с ним перемены. Будто костюм этот, что он надел, добавил строгости не только виду, но и характеру. От ещё вчерашней дерзости, сквозившей во взгляде, не осталось и следа. Он словно наигрался со мной, а может вскрывшаяся обо мне правда заставила понять: игры кончились, вот она, реальная жизнь?

Выстроенный мной мысленно разговор пошел не по плану, ему удалось выбить меня из колеи, упоминанием об Артеме, поэтому, когда он появился в кабинете, на ходу оправляя рукава пиджака, я опустилась на диван и без всякой подготовки сказала:

— Я отдам тебе акции. Все, до единой.

— Чего вдруг? — вскинул он брови. Во взгляде недоверие, отчётливо читается вопрос: «Что ты задумала на этот раз?» Он не доверяет мне, я не доверяю ему…

— Лучше, если ты их примешь в дар, я узнавала, — не обращая внимания на его подозрительность, продолжила я.

— Кому лучше? Тебе, мне? Кому?

Он спрятал руки в карманы брюк, смерил шагами комнату. Хмуро сведённые брови, я ожидала несколько иной реакции на свое предложение. Ярослав опустился в кресло, соединил растопыренные кончики пальцев, ткнулся губами в указательные и задумался.

— Не понимаю тебя. Ты так хотел эти акции, готов был заполучить их любыми путями, и вот сейчас, когда я отдаю их тебе задаром, тебе даже усилий никаких прикладывать не нужно, ты снова недоволен.

— Именно это меня и беспокоит. Задаром, — выделив, повторил он, повернувшись ко мне. — Какая муха тебя укусила, откуда вдруг этот аттракцион неслыханной щедрости?