«Сама не носила, не мать» — шепчутся иные за спиной. Плевать. Обо мне вообще много судачат. Я люблю свою дочь, я люблю своего мужа, я люблю начало нового дня, и я люблю это утро. Ярослав прилетел к нам вчера, отсыпается на свежем воздухе, Маруська играется в саду, а я наблюдаю за ней, покачиваясь в кресле. Дадим нашему папочке поспать ещё часик и пойдем на море. Что может быть прекрасней?

Правда, некоторые личности не сразу поверили в мои чувства… Нет, он никогда не говорил мне впрямую, но иногда не нужно слов. На виду всё. Взять хотя бы тот факт, что он переписал на меня комбинат ещё до свадьбы. Конечно, он долдонил о справедливости, но я-то знала: хочет быть уверен — я с ним не поэтому. Чтобы никакие заводы и комбинаты не стояли между нами. Они и так не стояли, но… где-то в глубине билась самонадеянная мысль – и все-таки я смогла! Я стыдилась её, гнала, однако, в итоге у меня получилось вернуть отцово детище. Ведь смогла? Ещё и мужа себе такого отхватила!

Я откинулась и уставилась в небо, щурясь на солнце. Хороший денек. И ветерок такой нежный, ласковый. С мая по октябрь мы живет тут, у моря. Дом этот купили в прошлом году, вывозить Маруську по рекомендации врачей. Ярослав часто летает, приходится, но всегда устраивает себе длинные выходные, а в каникулы, к нам присоединится Люба с детьми.

 Маруська подбежала ко мне и забралась на колени. Закачала кресло, тараторя считалочку. Она такая говорунья, наша дочь! Обхватила ручонками, прикрыла мне глаза ладошками и засмеялась. Прелестно, заливисто.

— Дочь, дочь, — попробовала я умерить её пыл. — Если ты будешь так сильно качать нас, мы перевернёмся.

— А вот и не привернёмся, а вот и не перевернёмся, — протестовала она, а потом ткнула мне пальцем в лоб: — Это у тебя что?  

В прошлое я стараюсь не заглядывать, максимально вычеркнула из жизни. Юмашеву сидеть ещё больше семи лет, а там и последнюю прыть растеряет. В совокупности ему нащелкали двенадцать, Ярослав, к моему удивлению, добился срока и за Артема. Доведение до самоубийства, так вроде звучит, а пункт уже и не вспомню. Впрочем, с мужем мне ничего не страшно. Он – моя стена, моя глыба. Кое-где суровая, кое-где нежная, но всегда — справедливая. Для нас он горы свернет, как бы банально не звучало.

— Это… это я веткой от яблони поцарапалась.

— А вот и не правда. Папа говорит, что это корона. Потому что ты у нас – королева.

Я засмеялась, спустила Маруську на пол и поднялась сама.

— Ну, раз папа говорит, значит так оно и есть. — И подхватила её ладошку: — Идем, короля будить станем.      

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец